Во введении автор констатирует, что дворяне Екатеринославской губернии, как референтная социальная  группа, были неотъемлемой частью  всероссийского дворянства. Его формирование активизировалось в  1776 г., а формально-юридическому, да  по сути и фактическому, существованию положила начало «Жалованная грамота» Екатерины ІІ от 21 апреля 1785 г. Богатая на факты и громкие имена история местной элиты  из-за идеологических предрассудков и классового детерминизма длительное время игнорировалась. Лишь в украинской историографии  начала ХХІ века  к дворянству  Южной Украины  в целом и Екатеринославской губернии в частности  появился определенно заметный интерес.

Источниковая база реконструкции персонального состава екатеринославского дворянства  достаточно презентабельна и разнообразна. Прямыми и главнейшими источниками, естественно, являются родословные книги (РК). К сожалению,   у нас они сохранились лишь частично –  только четыре части из шести, и то с большими потерями.  Их остатки  хранятся в фондах Днепропетровского исторического музея (ДИМ). С небольшими пробелами сохранилась также «Родословная книга господ потомственных  дворян  Екатеринославского уезда», хранящаяся там же .  К счастью, копии  этих книг хранятся в Российском государственном историческом архиве (РГИА)  в Санкт-Петербурге (СПб) в фонде 1343, и возможна их полная реконструкция.

Существует также большой комплекс косвенных источников, с помощью которых можно успешно воссоздать персональный состав местного дворянства. Их можно разделить на несколько групп. Прежде всего это документы поземельного  учета фискальными и земскими учреждениями:  окладные книги (уездные казначейства), межевые книги (межевая экспедиция), податные книги (земские управы), отказные книги, планы генерального межевания. Значительный материал можно почерпнуть  из материалов  семи казенных ревизий,  проведенных в крае, а также  выкупных документов. Отдельное место занимают «Сенатские объявления о запрещениях на имения», выходившие как приложения к «Санкт-Петербургским ведомостям» в 1822 – 1897 гг., богатые не только на экономический и персоналистический материал, но и на генеалогический. Важным источником является земская документация  и статистика, опубликованная в 1866 – 1917 гг., а также различные списки дворян: землевладельцев, выборщиков и др. К важным источникам можно отнести и сохранившиеся метрические книги, семейные архивные документальные комплексы, часть из   которых опубликована  (Малам, Нечаевых). Другими словами, комплекс источников  о екатеринославском дворянстве достаточно представительный и в значительной степени позволяющий воссоздать его персональный состав.

История формирования и развития местного дворянства тесным образом связана с административной историей края, с созданием Екатеринославского наместничества и его дальнейшей территориальной эволюцией. Ведь вместе с территориями и поселениями отходили к новым административным единицам и дворяне с их землями, самоуправлением, с родословной припиской. Предшественницами наместничества, в которых, собственно, и начался процесс консолидации местного дворянства,  стали вторая Азовская (1776 – 1783) и первая Новороссийская (1764 – 1783) губернии, созданные на землях ликвидированного в 1775 г.  Войска Запорожского. Само же наместничество создано 30 марта 1783 г.  указом Екатерины II, а 22 января 1784 г. последовал указ об его административном делении на 15 уездов. Со смертью Екатерины II императором Павлом I указом от  12 декабря 1796 г. образована  вторая Новороссийская губерния из 12 больших уездов с центром  в Новороссийске (так в 1797 – 1802 гг. назывался Екатеринослав). А после убийства Павла І указом Александра I  от  8 октября 1802 г. Екатеринославу вернули его  имя и разделили огромную Новороссийскую губернию на три: Екатеринославскую, Таврическую и Николаевскую. В Екатеринославскую губернию вошло пять уездов: Екатеринославский, Бахмутский, Новомосковский, Павлоградский, Ростовский-на-Дону,   Мариу¬польский (без части Мелитопольского)  и  учрежденное этим же указом Таганрогское градоначальство. А 5 июня 1806 г. были высочайше конфирмованы новые штаты губернии, которыми открыты новые   Александровский,  Славяносербский  и  Верхнеднепровский уезды.  

К 1859 г. губерния делилась на восемь уездов (Александровский, Екатеринославский, Верхнеднепровский, Новомосковский, Павлоградский Ростовский, Славяносербский, Бахмутский), на два округа (Мариупольский Греческий в Александровском уезде и Нахичеванский Армянский в Ростовском уезде), а также Азовское казацкое войско (в Александровском уезде) и Таганрогское градоначальство. 26 декабря 1872 г. Департамент законов Госсовета принял решение сформировать самостоятельный  Мариупольский уезд из Мариупольского округа и  2-го и 3-го станов Александровского уезда. Он был  открыт в 1874 г.  В 1887 г. от губернии отделены Ростовский-на-Дону уезд и  упраздненное 19 мая 1887 г. Таганрогское градоначальство (переданы Области Войска Донского). На 1 января 1888 г. в ее составе  остались восемь уездов, которые  и просуществовали до 1917 г.: Александровский, Бахмутский, Верхнеднепровский, Екатеринославский, Мариупольский, Новомосковский, Павлоградский и Славяносербский.

С консолидацией территории и ее заселением интенсивно формировалась и опора самодержавия, фундамент государственной власти – дворянство. Этот процесс был длительным и в целом завершился только в первой четверти ХІХ века. По социальному происхождению местное дворянство сформировалось из  собственно российских дворян,  украинских казацких старшин, польской шляхты, офицеров, чиновников, мещан, купцов, военных поселенцев, священников. Среди  местных нуворишей, неожиданно разбогатевших, ставших земле – и – душевладельцами, было много различных авантюристов, наемников, переходивших из одного государства в другое в поисках службы и готовых за хорошее вознаграждение служить любому. Особенно много было балканцев (греков, сербов, черногорцев, венгров, румын, болгар, македонцев, хорватов),  кавказцев (грузин, армян),  татар.     

«Государыня-матушка» прекрасно знала, из какого «материала»  формируется дворянство Новороссии. Она не питала по этому поводу особых иллюзий и в письмах к «милому другу» Гришеньке часто называла местный истеблишмент проходимцами, ворами, авантюристами и сбродом. Правда, не все из них были нобилитированы.

Основой местной элиты стали российско-украинские военно-гражданские чиновники и помещики. Н. Д. Полонская-Василенко пришла к выводу, что среди них было 68,2%  русских офицеров, 13,4%   российских  чиновников и служащих,  10,4%  представителей украинской (запорожской, слободской и левобережной) старшины,   2%  лиц духовного состояния,   1,6%  купцов и мещан, а также 4,4%  различных люмпенов, маргиналов, деклассированных элементов и людей неустановленного социального статуса.   

Весьма пестрым был и национальный состав местного дворянства, хотя этот фактор и не имел никакого статусного значения, разве что в межличностных отношениях, и то эпизодически. По нашим данным, среди потомственных дворян по национальному происхождению преобладали русские, занимавшие в целом около 55 % состава, на  втором месте украинцы (ок. 25 %), остальные 20% составляли  «дети разных народов».  Много поляков, бросив безнадежную борьбу за свое безнарядное государство, кинулись выслуживаться перед «освободителями» от шляхетской анархии. Особое место заняли  в среде местного дворянства сербы, служившие с 1752 г. в поселенческих гусарских полках, а также  румыны (валахи и молдаване), венгры, немцы, французы, итальянцы, армяне, белорусы, грузины,  греки.  Были среди местных помещиков и  крещенные евреи.

Вот из такого разнородного, социально и национально разношерстного конгломерата в течение последней четверти XVIII века и формировалась основа местного «благородного» дворянства.  Большинство национальных фамилий российская бюрократия перекроила на свой лад до неузнаваемости, а ситуативный социальный конгломерат перетопился в единую  общероссийскую дворянскую амальгаму, однородную «общерусскую» массу со специфическим православно-самодержавным  менталитетом.   

Материальной и экономической основой  формирующегося здесь дворянства стало помещичье землевладение. По окончании русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг. и ликвидации Запорожской Сечи в 1775 г. на юге Украины начался широкомасштабный процесс раздач свободной, незаселенной  земли. В отличие от других регионов империи  здесь собственниками земли могли стать и не дворяне. Эту особенность закрепили планом заселения южного края, разработанным в 1777 Г. А. Потемкиным. Поэтому в ряды местных землевладельцев, а потом и дворян,  влилось значительное количество представителей тогдашних социальных низов (купцов, мелких служащих, казаков, поселян), а также иммигрантов.

Уже в первое десятилетие после ликвидации Запорожской Сечи ее земли подверглись интенсивной раздаче. К началу 80-х гг. около 80% земельного фонда края было отведено под целевое хозяйственное назначение, а из всех розданных земель на помещиков приходилось почти 58%. После 1775 г. служивые люди правдами и неправдами получили по билетам  губернских и уездных канцелярий или по ордеру Г. Потемкина огромные участки земли. В течение 1777 –  1787 гг. на территории одного только Екатеринославского уезда создано 55 помещичьих хозяйств площадью от 46 000 до 1500 десятин.

Но самым важным в обретении статуса дворянина было не землевладение (это был повод), а процесс нобилитации – официального признания, юридического закрепления и  документального подтверждения этого самого статуса. Получив землю, купив (или заманив) подданных, удостоившись офицерских или гражданских чинов, орденов, местные нувориши инициируют процесс обретения дворянства. На это «Жалованная грамота» уполномочила две инстанции – Дворянское депутатское собрание (принимало во дворянство) и Герольдию  (утверждала во дворянстве).

До начала 80-х гг. XVIII в. разбор доказательств  дворянства осуществлялся централизованно, в Герольдии. По инициативе Г. Потемкина в Новороссии процедуру нобилитации упростили:  правитель стремился как можно быстрее создать в регионе мощный слой дворян-помещиков как социальной основы дворянского государства. В Екатеринославском наместничестве была образована специальная Комиссия  по разбору дел о дворянстве. Именно ее решениями до 1794 г. дворянами признано значительное количество представителей непривилегированных слоев населения. Спустя  три года после  выхода «Жалованной грамоты», к  18. 03. 1789 г. в РК определениями ДДС  со всего наместничества было внесено 52 человека. В родословной книге Новороссийской губернии за 1798 г. было записано уже более 5 тыс. чел.  

С 1785 г. дело нобилитации  передавалось в компетенцию губернского ДДС. На него возлагались  функции избрания должностных лиц для гражданского управления (в суды, присутствия, правление, уезды, предводителей, чиновников и т. д.),  опека над дворянством в целом и  нобилитация  местного дворянского сословия.  Делопроизводство велось  восемью   протоколистами (чиновниками 14-го класса). Собрание имело отдельный дом, где проводились заседания, избранного дворянством секретаря, казну, печать и архив. В 1838 г. Николай І  пожаловал  Екатеринославскому ДДС Потемкинский дворец, стоявший до этого в руинах. Но в 1839 г. в его здании случился большой пожар и весь архив, собранный с 1784 г., а также вся поточная документация сгорели, со всеми делами о дворянстве –  утвержденными и неутвержденными. Некоторые из них восстановили, некоторые были утрачены навсегда.

Первые выборы губернского предводителя  дворянства состоялись в 1784 г.   В дальнейшем они проходили через каждые три года. Эту важную и ответственную должность занимали  представители наиболее влиятельных родов и кланов в губернии и уездах, что видно по приводимому списку дворянских предводителей.

В уездах дворянская опека состояла при уездных судах. Ее председателем был предводитель, избиравшийся на три года. Также были заседатели: уездный судья и депутат от дворянства. В 1784 г. проведены выборы и уездных предводителей. В дальнейшем работа  местных ДДС  проходила регулярно.     

В ДДС принимали участие не все дворяне, а только потомственные и только земле- и- душевладельцы. Состав депутатов первых дворянских собраний был весьма пестр.  Во второй половине ХІХ века  в его работе участвовало в среднем 105 чел.: от 71 чел. (в 1871 г.) до 179 чел. в 1889 г.

Обязательными документами, которые должны были посылаться дворянскими собраниями в Герольдию начиная с 1785 г.,  были копии родословных книг и представления дворянских собраний о внесении в родословные книги с документальными доказательствами дворянских прав каждого из просителей. Исследователи утверждают, что никаких ведомостей, которые подтверждали бы факт отсылки ДДС Екатеринославского наместничества в Герольдию копий родословных книг за 1785 – 1796 гг.,  не выявлено. Автор  воспользовался копиями родословных книг начиная с 1797 года, полученных Герольдией из Новороссийской губернии.

Они свидетельствуют, что на  изломе XVIII – XIX вв. в  нашем крае шел активный процесс  «одворянивания»   землевладельцев. Основанием для получения дворянского звания  служили: происхождение, табельные чины, награды, наличие земли и подданных,  а также личных связей и  доброй воли местных властей.  РК за 1798 – 1819 гг. показывают, что среди этнических и социальных групп просителей искомого дворянства больше всех было русских (преимущественно офицеры, государственные служащие и купцы,); на втором месте украинцы  (региональная казачья старшина); на третьем балканские иммигранты (сербы, болгары, македонцы, черногорцы). Румыны (валахи и молдаване) и греки принимались  в дворяне  как иностранцы благородного происхождения. Дворянство получили также поляки, грузины, французы, татары.

Юридическое признание Герольдией местной дворянской корпорации осуществлялось в русле общеимперского процесса и не имело особых различий.  До 1839 г. поочередно действовали:  Герольдмейстерская контора,  Герольдия при правительствующем Сенате, Временная экспедиция Герольдии. 28 апреля 1839 г.  учреждено Временное присутствие Герольдии  на 7 лет.  12 мая 1848 г. его ликвидировали и открыли Департамент Герольдии правительствующего Сената, действовавший до мая 1917 г. С мая по 22 ноября 1917 г.  его функции выполнял 3-й департамент Сената. После декрета ВЦИК обретение дворянства потеряло всякий смысл и дела о нем  были сданы в архив. Сегодня они хранятся в РГИА (фонд 1343).  

В конце XVIII в. среди нобилитированных, кроме чиновников и офицеров,  встречаем мещан, поселян, казаков и даже сельских обывателей.  При этом процесс оформления дворянского статуса в регионе сопровождался многочисленными фальсификациями, к которым прибегали просители.  Например, канцелярист М. Я. Яроцкий указал своим предком  судью Миргородского полка Матвея  Ивановича (без фамилии) и получил подтвердительный документ из Полтавского уездного суда. На основании этого документа он в 1793 г. был внесен во 2-ю часть РК, а в 1811 г. перенесен в 3-ю.  Такой судья действительно был. Но фамилия его – Остроградский.

Многие пытались втиснуться сразу в самую престижную 6-ю часть РК.  Известны случаи и «изьятия дворянства», присвоенного незаконно. Например,  у дворянина Александровского уезда  Гнидина.  

В РК обязательно вносились следующие сведения о просителе. С левой стороны разворота:  1. Чин, имя и прозвание дворянина, его лета и при какой должности, а буде в отставке, то где пребывание имеет.    2. Холост или женат, или вдов, много ли детей мужеского пола, с показанием их имен и лет,  и буде кто из них кто в службе, то в какой.   3. Буде имеет деревни, то сколько в них водворенных ревизских душ.    4. Имеют вписываться все вновь рожденные сыновья, с показанием их имен. 5. Когда будет от дворянина объявлена копия герба, внесенного в Гербовник, то означать именно: в какое отделение герб его внесен.  6. Ежели Герольдиею доказательства о  благородстве будут признаны недостаточными, то показывать: когда именно сие последовало. И с правой стороны –  собственно  определение ДДС.  

Процесс нобилитации проходил неравномерно. Проанализировав имеющиеся в нашем распоряжении источники конца XVIII –  начала XX  веков, мы пришли к выводу, что  ДДС в среднем рассматривало ежемесячно 2-3  дела о внесении во дворянство и, по мере поступления, 2 – 3 дела о сопричислении  (родившихся, прибывших и переносимых из одной части книги в другую).  Велся протокол заседания (слушания дела) о внесении  просителя в РК. В герольдию с рапортом отправлялись копии протоколов и выписки (копии) из РК о новых внесениях. Не все решения  ДДС утверждались Герольдией. Некоторые возвращались на документную доработку, некоторым  отказывали во дворянстве.

Динамику внесений  и сопричислений в разные части РК можно проследить  по книгам за 1798 – 1819 гг.:  в 1798 г.   4  внесения;  в 1799 г.   1  внесение;     в 1800 г.   3  внесения;   в 1801 г.  13 внесений,  3 сопричисления; в 1802 г.  20 внесений,  3 сопричисления; в 1803 г.  15 внесений,  3 сопричисления; в 1804 г.  13 внесений,  2 сопричисления; в 1805 г.   5 внесений, 4 сопричисления; в 1806 г. 3 внесения,  2 сопричисления; в 1807 г.   3 внесения,  2 сопричисления; в 1808  г. 1 внесение, 1 сопричисление; в 1809 г.  3 внесения, 1 сопричисление; в 1810 г.  9 внесений,  2 сопричисления; в 1811 г. 27 внесений, 11 сопричислений; в 1812 г.  4 внесения,  2 сопричисления; в 1819 г. 5 внесений,  2 сопричисления.

Другими словами, за 14 лет  (1798 – 1812) положительно рассмотрено 128 дел и сопричислено к ним  по 35  делам (всего 163). Из чего следует, что в  среднем утверждалось 11 дел в год.

Согласно поданным в 1865 г. трем рапортам ДДС в Герольдию, им во дворянстве утверждены  8 человек (2 капитана, майор, подпоручик, титулярный советник, корнет, штабс-капитан, прапорщик),   сопричислены 6 дворянских жен и 48 родившихся детей,   перенесены из одной в другую РК и в другую часть книги  – 2 чел. с семьями. Всего по этим вопросам рассмотрено  32 дела (10 о внесении, 19 о сопричислении и 2 о перенесении).  

С 1802 по 1917 год в  шесть частей  губернской РК были внесено  около 1350 родов. Большинство внесенных –  чиновники губернских и уездных учреждений и помещики. Согласно записям в РК дворян Екатеринославского уезда (с небольшими пропусками), в ней с 1811 по 1913 год было  495  внесений и сопричислений. А на основании анализа  самих записей в книгах видно, что количество рассмотренных дел и положительно решенных не было статичным и менялось в зависимости от различных обстоятельств: изменения законодательства по этому вопросу, исторических условий, демографической ситуации в крае и т. д.

В целом же можно констатировать,  что образование местной дворянской корпорации и ее организационно-правовое закрепление и укрепление состоялось вследствие целенаправленных мероприятий имперского правительства, желавшего иметь в регионе прочную опору  на дворянско- помещичий слой.

Всего в начале 90-х гг. XVIII в. на территории Екатеринославского наместничества насчитывалось 1428 помещиков-землевладельцев. Большинство были государственными служащими, среди которых первое место занимали военные. Удельный вес офицеров достигал почти 80%, в то время как гражданские служащие составляли 11%, около 6% – разночинцы и другие. В 1794 г.  помещики платили в казну  10 копеек в год за десятину. В 1795 г., после пятой ревизии,  они смогли закрепостить местное, еще свободное к тому времени,  население. Объективно именно дворянство принесло крепостное рабство в некогда вольный край.   

Впоследствии несколько раз происходило перераспределение полученной собственности. Придя после Г. Потемкина в Новороссию, П. Зубов указал урезать незаселенные дачи и раздавать их меньшими долями  мелким помещикам. Согласно  специальным правилам, утвержденными 9 сентября 1809 г., передача земли в частную собственность была сведена к минимуму. И все же, на момент окончания помещичьей колонизации в собственности у дворян оказалось 63% земельного фонда, в то время как удельный вес казенного землевладения составлял 37%.

В  XIX в. степень имущественной дифференциации в среде помещиков была достаточно значительной. Прослеживается  доминирование мелкопоместных и средних помещиков  при  незначительном количестве крупных. При том, что  ведение помещичьего хозяйства было одной из обязанностей и забот дворянства, многие не выдерживали, разорялись. Хозяйства других приходили в упадок. Некоторые еле-еле сводили концы с концами. То эпидемии накроют край,  то в 1833 г. свирепствовал голод,  то страшный неурожай 1849 г.  

«Нет ни хлеба, ни корма, птицы, скот и овцы гибнут, люди от цынги и от холеры мрут,  –  писал помещик д. Смоленки Верхнеднепровского уезда  В. Ф. Крупянский. – Убытка я потерпел  более 60 000 в этом 1848 году. Вот ужь, действительно, черный год». В марте 1849 г. о своем бедственном положение писал племяннику помещик д. Бутовичевки  В. А. Савицкий:

«Денег у меня всего карбованец. Вот мое положение. Про¬довольствие у меня для людей протянет еще на две недели, а для нас будет пшеничной муки на месяц, больше ничего нет, что и сахару не больше, как на неделю.... Христа ради, помоги мне теперь хоть малостью. У меня ничего нет: ни чая, ни сахару, ни, даже, людям хлеба; не допусти  умереть голодною смер¬тью. Смилуйся над нашим несчастливым положением, пришли, с первой почтой, сколько можешь де¬нег, что бы я мог людям купить хлеба… Ей Богу, нечем кормить и топить».

Некоторые помещики находились по уши в долгах. Должны были даже крепостным. Поручица А. Максимович задолжала мещанину Панчишину и крепостной крестьянке Додоновой значительные суммы. Был должен  кучу денег новгородскому кучеру, равно как и другим кредиторам, помещик М. Родзянко.  

Крестьяне толпами сбегали от своих господ. Живший в 1832 г. в Павлоградском уезде И. Срезневский стал свидетелем того, как в мае 1832 г. сбежали из д. Варваровки от помещика И. Т. Подольского мужики: «Целое семейство мужиков, т. е. отец и два сына  из новокупленных русских, бежали из деревни, Бог весть куда!.. Снялись да и пошли, оставя жен и детей, вероятно с намерением при случае взять их к себе. Были допросы, были арапники – все тщетно».  Некоторые помещики укрывали  беглых, селили  их на своих землях. Например, губернский секретарь Папчинский (1799), прапорщик Солошич (1822).

При подготовке реформы 1861 г. в 1858 г. проведена последняя 10-я ревизия и произведен полный учет помещичьих хозяйств. Всего их в губернии было 2448. Большинство оказалось мелкопоместными и средними. Крупных хозяйств было мало. Сухим языком ревизской статистики: 151 дворянин совсем не  имел поместья; 854 имели до 21 ревиз. души; 973 – от 21 до 100 рев. душ; 420 от 101 до 500 рев. душ. И только 10 дворян имели более 1000 душ крестьян.  

Подготовительная комиссия отнесла по всей губернии к крупным хозяйствам, имевшим  от 100 ревизских душ, 494  имения (24 % от всех хозяйств). По уездам  (от большего количества к меньшему) их было:

Бахмутский  – 83 хозяйства, в которых 15 865 креп-х, 3039 дв-х, 4956 дворов.
Славяносербский  – 72  хозяйства, в которых 13 986  креп-х,  1899 дв-х, 4454 двора.
Верхнеднепровский  – 67 хозяйств, в которых 10 790 креп-х, 2170 дв-х, 3567 дворов.
Павлоградский  – 61 хозяйство, в которых 15 923 креп-х, 2452  дв-х, 5444 двора.
Новомосковский  – 53 хозяйства, в которых 15 533 креп-х, 1753 дв-х, 5715 дворов.
Александровский – 34 хозяйства, в которых 8531 креп-х, 913 дв-х, 2767  дворов.
Екатеринославский  – 32 хозяйства, в которых 9064  креп-х, 917 дв-х, 3128 дворов.
Ростовский  – 20  хозяйств, в которых  4777  креп-х, 455  дв-х,  1341 дворов.

Самыми крупными (по количеству земли) были имения:

– в Александровском уезде графов Канкриных (510 дворов, 1444 рев. душ, 33 034 удоб. и 10 580 неуд. дес. зем.);
– в Екатеринославском уезде барона А. Штиглица (408 дворов, 1270 рев. душ, 22 409 удоб. и 8750 неуд. дес. зем.);  
– в Павлоградском уезде  кн. Е. К. Воронцовой (765 дворов, 2214 рев. душ, 26 142 удоб. и 1068 неуд. дес. зем.);  
– в Новомосковском уезде Г. П. Алексеева (664 двора, 2014 рев. душ, 22 315 удоб. и 2258 неуд. дес. зем.);
– в  Бахмутском – кн. П. Ливена (270 дворов, 896 рев. душ, 13 058 удоб. и 139 неуд. дес. зем.);
– в Славяносербском  – М. Сомова (160 дворов, 668 рев. душ, 8611 удоб. и 940 неудоб. дес. зем.);
– в Ростовском – К. П. Шабельского (317 дворов, 946 рев. душ, 4657 удоб. и 2694 неуд. дес. зем.);
– в Верхнеднепровском – Алферовых (118 дворов, 402 рев. души, 4565 удоб. и 334 неуд. дес. зем.).

Во время проведения реформы дворяне всячески стремились сохранить землю за собой (или хотя бы всю лучшую). После реформы они остались основными собственниками земли, хотя их владения и сокращались. В 1897 г. за дворянами  было 1610 хозяйств и 1 437 014 дес., что составляло 53,6 %  от общей площади земли. В 1903 г. имения сократились до 1 243 642 дес., что составляло уже 21, 9 % от общего количества земли (их превышали только сельские общества).   

По материалам земской статистики   Екатеринославского уезда,   в 1882 г. в нем насчитывалось 186 дворянских хозяйств, за которыми числилось 272 399 дес.; в 1890 г. на 173 дворянских держателя приходилось 231 611 дес.; в 1914 г. на 587 дворян-землевладельцев приходилось 179 287 дес.  К 1914 г. большинство  дворянских  земель  здесь скупили  немцы-колонисты. Но крупные землевладельцы  сохранили свои латифундии.  На рубеже ХІХ – ХХ вв., в 1899 г., за великим князем Михаилом Николаевичем Гольштейн-Готторпским, именовавшим себя Романовым, графиней Е. П. Брунетто-д-Уссо,  Миклашевскими, Нечаевыми и Струковыми состояло 40 % всей дворянской земли в уезде.

В  1888 г. в Новомосковском уезде находилось 160 дворянских держателей земли: 107 потомственных и 53 личных. В Верхнеднепровском уезде  в 1894 г. было 282 помещичьих хозяйства, которые держали 234 129 дес. зем. В 1904 г. за ними было уже 197788 дес. Землевладение сократилось на 36 тыс. дес.

И все же сельское хозяйство продолжало оставаться доминирующей сферой  экономической деятельности дворянства. Только единицы, на землях которых были найдены полезные ископаемые (уголь, железная руда), занялись предпринимательством. Хотя и отдельные имения были достаточно прибыльны. Например, у Нечаевых, Ностицов, Телесницких  экономии были усовершенствованы техникой, передовыми технологиями в агрокультуре и животноводстве.

ДДС вело строгий учет и контроль местного дворянства, его личного и служебного продвижения и перемещения. Количественный состав прослеживается и по открытой статистике.  Для иллюстрации возьмем  лишь  вторую половину ХІХ века.

Итак, в 1849 г. в  губернии проживало  925 518 чел.. Потомственных дворян из них было 5315 чел. (1547 чел.  проживали в городах и 3768 в  уездных поместьях). Больше всего дворян было в Екатеринославском (1248 чел.) и Александровском (1007 чел.) уездах,  меньше всех – в Новомосковском (238 чел.). То есть одни потомственные дворяне составляли  лишь 0,6 %  от общего числа жителей.  

По ревизии 1858 г., в губернии проживало 1 042 681 чел. Из них  дворян было 10 298 чел. – потомственных  5 806 чел. (2986 м. и 2820 ж.) и личных 4492 чел. (2287 м. и  2205 ж.), что составляло  меньше 1 % всех жителей. Но количество потомственных дворян за  10 лет выросло на 491 чел.

По данным 1863 г.  в губернии проживало  10 735 всех дворян (то есть, их общее количество выросло на  437 чел.). Из них потомственных  5 865 чел. (2952 м. и 2913 ж.) и личных 4 870 чел.  (2466 м. и 2404 ж.). По уездам  (без округов) больше всего дворян проживало в Екатеринославском (2 472 чел.), Славяносербском (1 415) и Александровском (1 409 чел.), меньше всего их было в Новомосковском уезде  (887 чел.).

Статистическая отчетность за 1888 г. зафиксировала  в губернии 14 311 дворян. Из них потомственных 8 896 чел. (4592 м. и 4304 ж. ) и личных 5 415 чел. (2579 м. и 2836 ж.). По сравнению с предыдущим периодом  колличественный рост дворянства свидетельствует об определенном  демографическом взрыве.

В 1897 г. в Российской империи проведена Первая Всероссийская перепись населения. По ее материалам, в губернии проживало 2 113 674 чел. За 40 лет (с 1858 г.) население увеличилось больше чем вдвое – на 1 070 993 чел. И это при том, что из ее состава уже вышли Таганрогское градоначальство, Ростовский-на-Дону уезд и Нахичеванский округ. Всех дворян проживало  20 352 чел. То есть, все тот же  1 % от общего числа жителей. Из них потомственных было 12 074 чел. (5853 м. и 6221 ж. ) и личных  8278 чел. (4093 м. и 4185 ж.).

По уездам, в:  Екатеринославском – 8600 чел. (4852 пот. и 3748 лич.), Бахмутском – 2675 чел. (1623 пот. и 1052 лич.),  Павлоградском – 1740 чел. (1083 пот. и 657 лич.), Славяносербском – 1663 чел. (974 пот. и 689 лич.),  Верхнеднепровском – 1525 чел. (1069 пот. и 456 лич.), Александровском – 1520 чел. (1019 пот. и 501 лич.), Мариупольском – 1509 чел. (722 пот. и 787 лич.) и Новомосковском – 1120 чел.(732 пот. и 388 лич.). В городах проживало 11 688 чел., а в  поместьях  – 8664 чел.   

По этим сведениям прослеживается общая тенденция  количественного роста дворянства. И этому были две причины. Первая – демографическая. Как и все сословия дворяне переживали демографический подъем, к тому же традиционно они были многодетны. Вторая – возрастающий  приток  чиновников, военных, преподавателей, служащих, а также личных дворян-землевладельцев, скупающих имения и земли. Потомственные дворяне  количественно превышали личных, а женщин было больше, чем мужчин. В итоге дворяне, имея решающее влияние на управление краем, и дальше составляли весьма незначительную часть его населения.  

Юридически все они были равны в личных правах. Но местное дворянство  (как и всероссийское) не составляло единую монолитную массу. По нему проходило несколько линий размежевания. Дворянские роды различались между собой  по происхождению, по древности, по богатству (количеству земли, крепостных, домовладений, фамильных реликвий,  драгоценностей), по  близости ко двору, по вкладу в историю государства. Имели место также статусные различия, так как были дворяне потомственные и личные, поместные  и беспоместные, чиновные и без чина, иереи. Различались также по ведомству службы, чину в «Табели о рангах»,  придворному чину. Разными были социальное происхождение, национальность, вероисповедание, социальное положение в самой дворянской среде.

Подавляющая масса  местных дворян – это средние и мелкопоместные помещики, чиновники губернских и уездных учреждений, военнослужащие, преподаватели гимназий, семинарии и  училищ, врачи. Среди их общих различий  выделим несколько самых важных. Прежде всего записанные в РК (потомственные) и не записанные в нее (личные). В РК вносились только потомственные дворяне. Личные дворяне (выслужившие дозволенный дворянский чин) в нее  не вносились. При этом правом участия в выборах в дворянское губернское собрание  пользовались  только потомственные дворяне.

Потомственные дворяне,  записанные в  РК, в свою очередь подразделялись на титулованных и нетитулованных, а также по части книги, в которую их записали. А таких частей было целых шесть.

Первая – роды действительного дворянства, которым дворянство было пожаловано, и дворянство до ста лет. Этой части в ДИМ сохранилось всего 9 листов.  

Вторая – роды военного дворянства, приобретенного чином военной службы. Именно эта часть РК  занимала первое место в губернии по числу занесений, и она сохранилась лучше других –  536 листов, хотя тоже с потерями.  

Третья – роды классного, или табельного дворянства,  бюрократического, приобретенного чином гражданской службы или пожалованием ордена. Эта часть РК занимала второе место по количеству занесенных, из нее сохранилось 242 листа. Остальные страницы утеряны.  

Четвертая – иностранные дворянские роды, то есть иностранцы, приехавшие в Россию, уже имея дворянское достоинство. Эта часть РК местного дворянства полностью утеряна в 1918 – 1920 гг.

Пятая – титулованное дворянство, украшенное титулами, как родовыми, так и пожалованными (светлейший князь, князь, граф, барон). Эта часть РК местного дворянства в наших архивах не сохранилась. Но в среде  губернского дворянства было несколько представителей известных на всю империю родов: князья Манвеловы, Урусовы, Кудашевы, Кильдишевы; графы Коскуль,  Брунетто-д-Уссо,  Канкрины,  Воронцовы,  Триульчио - Деллаторре, Воронцовы-Дашковы;  бароны Беллинсгаузены, Унгерн-фон-Штернберги, Штиглицы, Энгельгардты, Скавронские, Пфейлицер-фон-Франки. Местными помещиками были  великие князья – Михаил Николаевич (четвертый сын Николая І) и его сын Николай Михайлович, «светлейшие князья» –  Г. Потемкин, А. Безбородько, В. Кочубей, М. Воронцов, П. Ливен.    

Шестая – древние благородные дворянские роды, доказательства дворянского достоинства которых восходят до 100 лет, то есть до времен начала правления Петра І. Эта часть сохранилась частично – всего 112 листов.

Указанные  групповые различия и родовые особенности играли решающую роль в межличностных отношениях и служебных интригах. Читая земскую статистику, то и дело натыкаешься на  склоки между разными дворянскими кланами, лоббировавшими и отстаивавшие интересы своих группировок, устраивая друг другу мелкие пакости.

Составляя опору самодержавия, дворянство принимало участие в управлении краем.  Все ключевые государственные посты в губернии и в уездах принадлежали ему.  Они также вели  созванные в 1866 г. земские учреждения,  были попечителями учебных заведений, больниц, жертвовали определенные суммы на их развитие. Некоторые сами создавали  училища для детей  «низших сословий»  (Э. Бродский, Д. Гнидин), дарили средства для постройки гимназий (Ю. Нестелей), лечебниц (А. Романова, О. Поль), возглавляли их (А. Рындовская). Вне  всяческих сомнений, отдельные дворяне много жертвовали на культуру, были меценатами, заботились о просвещении народа, помогали ему.

Из среды губернского дворянства вышло много известных стране людей: генералов (И. Синельников, С. Гангеблов, Н. Манвелов, Депрерадовичи, Шевичи), государственных деятелей (В. М. Родзянко), ученых (А. С. Брио),  публицистов (Н. Б. Герсеванов), архитекторов (А. Миклашевский), художников  и скульпторов (Беклемишевы), инженеров (Доллежаль), много бесстрашных героев-орденоносцев и кавалеров от «времен очаковских и покоренья Крыма» до Второй Отечественной войны.

Многие оставили интересные дневники и воспоминания о себе, своей службе, своем роде, о местном крае и его людях, о дворянстве и его быте: А. С. Пищевич, капитан В. Ф. Крупянский,  бывший декабрист А. С. Гангеблов, дед Е. П. Блаватской  А. М. Фадеев, бывший задунайский кошевой О. Гладкий,  помещик Д. Т. Гнидин, княгиня Вера Урусова, бывший председатель Госдумы М. В. Родзянко и др. Некоторые увлеклись народничеством, занимались сочинительством, собирали фольклор, вели археологические и историко-этнографические исследования. Среди них А. А. Карцова, А. Савельев, А. Стороженко (Олекса Стороженко), Я. П. Новицкий, А. А. Корсун,  В. Косовцов,  Н. Быков, Г. Залюбовский,  О. С.  и С. С. Евецкие и др.

Принимали местные дворяне участие и в общероссийском общественном движении. Здесь жил  декабрист А. Гангеблов,  народниками, террористами и просто революционерами были  братья Жебуневы, В. Малеванный, отец и сын Синегубы,  В. А. Осинский, Н. Ф. Щербинский, А. Н. Винокуров, Сентянин, Г. Ф. Бохановская, Е. А. Мороховец. Соратницей В. Ленина стала А. М. Калмыкова, субсидировавшая «Искру», впоследствии работавшая  с Н. Крупской в сфере  народного просвещения. После 1917 г. многие  стали белогвардейцами и боролись с большевизмом не только в годы гражданской войны, но и в годы эмиграции.

Внутрикорпоративные отношения и  отношения с подданными,  а зачастую и с родственниками, отличались от поведения в «благородном» обществе.  Дворянские усадьбы были замкнутой системой, и то, что творилось в  их тихих омутах, одному Богу известно. Лишь некоторые, вопиющие факты выплескивались на поверхность. Особенно по отношению к крестьянам, которых большинство дворян считало существами ленивыми, инфантильными, лживыми, подозрительными  и  коварными.

Можно вспомнить о местной «Салтычихе» –  Ольге Струковой-Брискорн (урожденной Маврогени), тиранившей  крепостных, установившей настолько жестокие порядки на своей фабрике, что даже потребовалость вмешательство Александра І, чтобы угомонить распоясавшуюся душевладелицу. За жестокость убиты своими же крестьянами  помещики В. Христофоров, Л. Коростовцев, Д. Гнида (1818), в 1826 г. за сверхжадность барина подняли бунт крепостные помещика Гозадинова.

Своих крепостных и, особенно, дворовых  душевладельцы держали «в черном теле». В 1856 г., когда помещиком д. Борисоглебовки Екатеринославского уезда  был Глеб Нечаев,  село посетил писатель А. С. Афанасьев-Чужбинский и оставил такой печальный комментарий: «Деревенька Борисоглебовка помещика Нечаева, отличающаяся от прочих тем, что жители ея живут в бедности и целые толпы  детей, окружая приезжаго, просят милостыню. Довольно бросить один взгляд на крестьянские жилища, на бледные лица этих детей, одетых в рубище, чтобы убедиться в необходимости просить милостыню».

В 1857 г. за жестокое обращение  с крестьянами  Сенатом наложен запрет на все имущество помещицы Новомосковского уезда А. Н. Гладкой. Помещик Бахмутского уезда, поручик Г. П. Шрамченко, «вел  нетрезвую и вообще предосудительную жизнь, жестоко обращался с прислугою», за что на его имение  в 1861 г. дворянская опека наложила тотальный запрет. На имущество помещика Славяносербского уезда поручика И. Х. Штерича в 1845 г.  Сенат наложил запрет «по случаю опекунского надзора за жестокое обращение его со своими крестьянами и нетрезвой жизни его».   Коллежский  регистратор  в отставке П. Ф. Зосимович, помещик д. Зосимовки Верхнеднепровского уезда,  «вел нетрезвую жизнь, бил крепостных, насильничал, издевался над ними. Всегда с саблей, или с кинджалом, или с шашкой  гонялся за ними, а некоторым из крестьян причинял оружиями этими и побои. Крестьянину Поликарпу Злыденку связал руки и повесил его. В пьяном виде ранил своего 15-летнего сына Григория выстрелом из пистолета, заряженного дробью, за что был заточен тюрьму». Об этом деле в 1864 г. екатеринославский губернатор вынужден был информировать самого  министра внутренних дел.  


А. А. Лаппо-Данилевский (дед известного историка), стал известен тем, что отправил в сибирскую каторгу  22-х летнюю «непокорную крепостную девку»  Агафью Чабан, а также тем, что дурно обращался  со своими крепостными, которые по его воле «находились в самом угнетенном положении».  На его вопиющие беззакония не мог закрыть глаза  ни мировой посредник З. Ф. Малама,  ни даже сам губернатор П. А. Извольский, писавший об этом  24 июня 1863 г. министру внутренних дел П. Валуеву.  

Во время освобождения крестьян от крепостной зависимости «отличился» помещик Славяносербского уезда некто Терентьев, который  никак не мог смириться с  потерей 13 верб,  доставшихся с участком  его дворовому человеку. За них он вел тяжбу с мировым посредником, ставшим на сторону крепостного, подавал жалобы во всевозможные инстанции.

Из воспоминаний современников видно, что в губернии успешно проживали местные Коробочки, Плюшкины и Маниловы. Совершеннейшего Ноздрева узнаем в помещике «С.», одном из персонажей воспоминаний  В. Крупянского. Гоголевские типы проступают и  в письмах И. И. Срезневского к матери  из д. Варваровки  Павлоградского уезда,  в письмах   И. С. Аксакова к родителям из г. Екатеринослава.

В семейных и межличностных отношениях в самой дворянской среде еще в начале ХІХ века всей губернии стала известна нашумевшая откровенная история о  супружеской измене Т. П. фон Лау  (ур.Фалеевой, младшей сестры Е. П. Родзянко). Особым  цинизмом и варварством поражает дело помещика Верхнеднепровского уезда К. Ф. Корбе, которое в 1871 г. рассматривали Екатеринославский окружной суд и Одесская судебная палата, писал «Юридический вестник», газетчики и даже писатели (М. Салтыков-Щедрин). В этом мерзком и гнусном деле есть все: и мракобесие, и суеверие, и дикость, и  мошенничество, и безмерное нахальство. И если забыть  миф о «благородном» дворянстве и просто почитать источники, во многом от самих же дворян исходящие, то действительность предстанет совсем иной, нежели ее идеальный образ. Окажется, что дворянству  были присущи все  «общечеловеческие»  пороки, которым они были подвержены точно в такой же степени, как и все остальные смертные. Такие примеры можно приводить и дальше. Но  ограничимся  лишь этими.

Большинство дворян были многодетны. «Средняя» дворянская семья имела 5 – 7 детей. Хотя бывали и рекордсмены.  Губернский  предводитель  П. А. Струков имел  14 детей,  екатеринославский уездный предводитель   В. А. Савицкий  и господин Ломаковский по 12 детей каждый.

Не всегда и не все  соблюдали «чистоту крови», женясь на поповых дочках и  купчихах или выходя замуж за поповичей и разночинцев.  Некоторые, следуя своей человеческой природе и натуре, игнорировали социальные предрассудки. На крепостных и простых крестьянках законным браком  были женаты И. А. Абаза, Г. М. Сарандинаки,  М. Я. Туткевич, П. П. Мандрыкин,  Я. П. Новицкий,  Н. В. Быков, Я. В. Максимович и др. Но большинство не опускалось до этого уровня. Многие дворянские дочери так и усохли и умерли в девках, не дождавшись дворянских женихов.

Во многих поместьях находились настоящие  «дворянские гнезда», где стояли  шикарные усадьбы, 2-х или 3-этажные господские дома, с мансардами, башнями, флигелями, с парками и прудами (озерами). Например, у Савицких, Нечаевых, Депрерадовичей, Алфераки, Сомовых, Константиновых и др. Невдалеке находился экономический комплекс с хозяйственными строениями, жильем для дворовых, прислуги, наемных рабочих,  конюшнями.

Наслаждаясь роскошью, невзирая на глубочайшую нищету народа, не желая ничего менять, никто из владельцев этой красоты и не думал о бедствиях грядущих, которые как бич Божий постигли  и поразили дворянство в 1917 г. Уже о них, о бедствиях,  живописно рассказывает княгиня Вера Урусова в своем дневнике. В 1918 г. ей пришлось освоить такие неожиданные специальности, как кухарка, прачка, уборщица. Чтобы выжить, приходилось пасти и доить коз на Соборной площади в Екатеринославе, ухаживать за матерью, стоять в очередях, ежечасно думать о хлебе насущном и  поночам ждать «гостей дорогих»,  «шевеля кандалами цепочек дверных».

Знаменитым ленинским декретом от 11 ноября 1917 года ВЦИК России отменил все чины, титулы и звания, ликвидировав тем самым вековые сословные предрассудки, одним из которых был и миф о «благородном всероссийском дворянстве». Этим актом его история закончилась навсегда и началась уже совсем другая,  которую можно поместить в известное  латинское изречение  –  VAE  VICTIS!: и тем, кто боролся за свои привилегии в годы гражданской войны, и тем, кто  навсегда канул в эмиграции,  и тем, кто рискнул остаться в ежовых рукавицах гегемона под  его железной пятой. Своим сословным эгоизмом дворяне сделали все, чтобы эта революция не только произошла, но и состоялась. Поэтому сейчас непросто  однозначно ответить на вопрос: достойны ли они сожаления и сострадания.

И вот прошло уже почти сто лет от того достопамятного  1917 г.  Вроде бы и небольшой возраст для истории. Но  о прежних хозяевах  нашего края,  кажется, нет никакого  упоминания.  Разрушены не только их усадьбы, имения и экономии, но даже могилы, часовни и усыпальницы сравняли с землей. Ничего  не осталось от «дворянских гнезд», все  погромлено, разбито, разграблено. Лишь в немногих местах сохранились отдельные здания, национализированные государством и использовавшиеся под школы, больницы, дома культуры.     

Но несмотря на усердные старания советской власти стереть след помещиков из скрижалей исторической памяти, многие дворянские фамилии таки остались на нашей земле – в топонимике. Не принимая во внимание безликие Ивановки, Александровки, Екатериновки и Варваровки (хотя за их названиями стоят конкретные имена конкретных помещиков), мы и сегодня вспоминаем дворян, когда говорим Енакиево, Кудашевка, Синельниково, Горяиново, Долгинцево, Бутовичевка, Лошкаревка, Апостолово, Дебальцево, Девладово,  Шмаково, Бебородьково, Поливановка и др. И только в самостийной Украине стало возможным возвести некоторым  русским дворянам памятники: А. Полю (целых два – в Днепре и Кривом Роге), М. Фалееву (в Николаеве), О. Гладкому  (в Запорожье), А. Фабру.