Тема данного исследования – история проституции, а вернее, организация надзора за проституцией в Минске во второй половине XIX – начале XX вв. Проблема актуальная и весьма злободневная. Проституция является неотъемлемой частью жизни любого города во все времена. История проституции достаточно хорошо представлена в историографии соседних стран – России, Польши, Литвы. В Беларуси же исследования по выбранной проблематике единичны.

И причина отнюдь не в отсутствии интереса к данной проблеме. Тема проституции в силу своей специфики и актуальности во все периоды истории человеческой цивилизации всегда привлекает к себе внимание как историков-профессионалов, так и простых обывателей. Сложность заключается в самих источниках и возможностях их поиска. Проблема состоит в том, что информация по истории проституции разрознена, а не компактно собрана в пределах одного архивного фонда или дела. Другая проблема связана с доступностью материалов для белорусских историков. Все сохранившиеся фонды полицейских органов власти, в ведении которых находился надзор за проституцией в городах, находятся, в большинстве, за пределами Беларуси. Изучение их, конечно, связано с материальными трудностями для исследователей. Крайне бедны в белорусских архивах и фонды судебных органов власти. Проституции всегда сопутствует криминал, поэтому, естественно, что в судах рассматривались дела, связанные с торговлей женщинами. Отсутствуют в белорусских архивах и фонды военных учреждений российской армии, служащие которой были одними из главных клиентов проституток в городах Беларуси. Все это осложняет исследование такого городского явления как проституция.

Тем не менее, есть целый ряд источников, анализ которых позволяет воссоздать картину этой темной табуированной стороны жизни любого города. Особый интерес в этом отношении представляют опубликованные статистические данные и делопроизводственные материалы городских, губернских, главным образом, медицинских учреждений, а также законодательные и нормативно-правовые документы центральных российских и местных органов власти. На основе анализа этих групп источников в работе исследуются методы надзора за проституцией, анализируются особенности регламентации проституции в Минске, рассматривается влияние проституции на повседневную жизнь горожан.

Организация надзора за проституцией

Официально проституция в Российской империи была запрещена. В соответствии со ст. 155 «Устава о предупреждении и пресечении преступлений» запрещалось «открывать днем и ночью дом свой, или наемный, для непотребства, входить в оный и непотребством своим или непотребством иных снискивать себе пропитание»¹. Это статья, впервые появившись в российском законодательстве еще в ХVIII веке, спокойно просуществовала вплоть до падения Российской империи без каких-либо существенных изменений. Но, несмотря на все запреты, проституция существовала. Вследствие широкого распространения венерических заболеваний среди населения, а главное, среди войск, российское правительство решило проституцию, которая была названа главной причиной этого явления, взять под контроль (раз уж искоренить никак не получалось). В результате появляется целый ряд циркуляров, постановлений, узаконений, регламентирующих проституцию. Эти многочисленные подзаконные акты фактически аннулировали 155-ю статью.

Единого законодательства для всей Российской империи в отношении регламентации проституции до начала XX века не существовало. В каждом городе могли быть свои административные нормы и правила, которые в общих чертах соответствовали общеимперским. Первые «Правила содержательницам борделей» и «Правила для публичных женщин» были утверждены в 1844 г., и предназначались для Санкт-Петербурга. Затем они были распространены на все города Российской империи. В 1903 г. было утверждено новое «Положение об организации надзора за проституцией в Империи», которое уже распространялось на всю Российскую империю.

Уникальным городом был Минск. В нем действовали специально разработанные для Минска «Обязательные постановления Минской городской думы о санитарном надзоре за проституцией», принятые в ноябре 1891 г.

Обязательные постановления Минской городской думы о санитарном надзоре за проституцией. Минск, 1907 г.
[Национальный исторический архив Беларуси. Ф. 299. Оп. 3. Д. 1838. Л. 9.]

К концу XIX века в большинстве российских городов специальные органы контроля за проституцией отсутствовали либо существовали только на бумаге. Преимущественно надзор за проституцией находился в ведении полиции.

В Минске же надзор за проституцией находился в ведении городского самоуправления – Городском санитарном комитете, учрежденном в 1891 г. В состав Санитарного комитета входили городской голова (председатель), полицеймейстер, один или два городских врача, а также санитарный врач с помощником. При необходимости в состав Комитета приглашались военные врачи. Полиция же никакого отношения к надзору за проституцией в городе не имела. Полиция только оказывала необходимую помощь Комитету в случае его обращения².

В Санитарном комитете для записей проституток было две книги: одна для проституток домов терпимости, другая – проституток-одиночек. При внесении женщины в книгу записывались ее имя, фамилия, возраст, вероисповедание, место рождения, настоящее и прежнее место жительства, прежние занятия, причины, побудившие заниматься проституцией, и «все ее документы». На каждую проститутку заводилось личное дело.

Список проституток г. Игумень, июль, 1878 г.
[Национальный исторический архив Беларуси. Ф. 299. Оп. 3. Д. 348. Л. 37.]

При Санитарном комитете в Минске состояло два специальных агента, которые выслеживали тайных проституток. Один из них наблюдал за квартирами проституток и гостиницами, второй – за домами терпимости.

С учреждением Комитета в Минске контроль за проституцией усилился, в результате в течение последующих шести лет численность зарегистрированных проституток увеличилась в три раза. В 1899 г. в Минске действовало 10 публичных домов, а санитарному надзору было подчинено 445 женщин³. Соответственно, увеличилось и количество проституток с венерическими заболеваниями. Два венерических отделения в Минске в больнице Приказа Общественного Призрения и еврейской больнице имели всего 20 больничных мест и с возросшим количеством больных уже не справлялись. Больных женщин приходилось класть по двое на одну койку, либо вообще отказывать в приеме или выписывать раньше до полного выздоровления. Подобная ситуация с нехваткой больничных мест для венерических больных была характерна для всех городов Беларуси.

Минские городские власти принимают решение об учреждении больницы для лечения проституток, которая и была открыта в январе 1898 г. на средства минского отделения Общества борьбы с заразными болезнями. Постановлением Минской городской думы в сентябре 1898 г. больница была принята в ведение города⁴. Первоначально больница была рассчитана на 17 кроватей. Ее содержание практически полностью обеспечивалось «добровольными взносами» содержательниц домов терпимости и квартирных хозяек проституток. В 1899 г. город арендовал специально для Санитарного комитета, смотрового пункта для проституток и больницы отдельные дома по улице Веселой. Что интересно, в аренду для этих целей свои собственные дома сдавал сам санитарный врач Минска П. А. Грацианов.

Устав Городской больницы для проституток в г. Минске. Утв. 28 марта 1899 г.
[Национальный исторический архив Беларуси. Ф. 1. Оп. 3. Д. 161. Л. 432.]

Больница занимала отдельный дом, расположенный во дворе, и состояла из двух больших и двух маленьких комнат, ванной комнаты, аптеки, кухни, комнаты для прислуги и гардеробной. Больница была рассчитана уже на 25 кроватей. Однако и этого оказалось недостаточно. Бывали дни, когда в больницу принимали до 32 человек. Она предназначалась исключительно для лечения венерических заболеваний зарегистрированных проституток Минска. Лечение было абсолютно бесплатным. Все больные получали больничное белье и платье. В больнице был даже продуман досуг лечившихся. По вечерам женщинам читали книги, обучали их шитью. Больничный персонал состоял из двух врачей и женщины-фельдшера, сторожа, кухарки и трех сиделок.

С началом Первой мировой войны, с появлением огромного количества военных, резко выросла заболеваемость венерическими болезнями в Минске. Предлагалось исключительно для лечения венерических больных предоставить один из военных госпиталей «не менее как на тысячу кроватей»! В результате контроль за проституцией ужесточился. А такие меры, принятые в Минске, как закрытие всех домов терпимости, выселение из города всех женщин, уличенных в тайной проституции, по месту их прописки, были признаны неэффективными. В заседании Особой Военно-санитарной комиссии, образованной в сентябре 1915 г., было принято решение возобновить существовавшую до войны агентуру по розыску проституток, разрешить открытие домов терпимости, возобновить обязательные медицинские осмотры проституток. Кроме того, всех проституток обязали иметь фотографии на своих билетах.

В марте 1916 г. губернатором в связи с ростом преступности в Минске были утверждены изменения в Санитарных правилах по надзору за проституцией, фактически передававшие контроль за проституцией в городе в сферу деятельности полиции⁵. В июле 1916 г. и. о. минского полицеймейстера Л. Ф. Попейко для стабилизации криминогенной ситуации в городе приказал ежедневно отправлять «в места скопления гуляющей публики летучие наряды из городовых… для наблюдения»⁶. Также было принято решение, всех проституток, имеющих судимость, выселить из Минска. Однако, несмотря на все принимаемые меры, ситуация практически так и не изменилась.

Дома терпимости

Первого августа 1889 г. была проведена своеобразная однодневная перепись проституток Российской империи. Все ее данные были сгруппированы по губерниям и опубликованы в отдельном издании⁷. Несмотря на целый ряд недостатков, характерных в целом для всей статистики того времени, материалы этого сборника позволяют получить определенные сведения о возрастном и социальном составе проституток и содержательниц борделей, ценах на сексуальные услуги и т.д.

По данным 1889 г. в городах Минской губернии было 11 домов терпимости, в которых работало 74 проститутки⁸. Из них в самом Минске было пять борделей с 59 женщинами.

Содержать бордели могли только женщины в возрасте от 30 до 60 лет⁹. В 1903 г. минимальный возраст был увеличен до 35 лет, а максимальный не ограничивался вообще. На самом деле, по данным 1889 г., хозяйки публичных домов в городах Минской губернии моложе 30 лет составляли 18 %. Самую многочисленную возрастную группу составляли женщины 35–40 лет (36 %). Некоторые занимались этим бизнесом до последних дней своей жизни.

Большинство хозяек борделей имели мужей, либо были вдовами. Чуть менее одной трети из них были не замужем. Преобладающая часть содержательниц борделей были еврейками (82 %) и принадлежали к мещанскому сословию (73 %).

В среднем, публичные дома в Минской губернии работали от одного–трех до десяти лет. Некоторые из них закрывались, как правило, по распоряжению местных властей за нарушение каких-либо норм, тишины и спокойствия на прилегающих улицах. Потом они могли вновь открыться. Но были бордели, и таких было более 1/3, которые имели давнюю историю, нередко переходя по наследству от матери к дочери. Эти дома существовали от 10–15 до 50 лет.

В конце XIX в. стоимость разового посещения проститутки в публичных домах Минской губернии составляла от 15 копеек до одного рубля в зависимости от уровня заведения. Если клиент желал остаться на ночь, то он должен был заплатить от 60 копеек до трех рублей. Кроме того, проститутку можно было взять к себе домой. Цена такого визита проститутки варьировалась от полутора до трех рублей¹⁰.

Заработки уличных проституток также зависели от их уровня, молодости, красоты. Самые дешевые получали от трех до 15 копеек. Проститутки высшего разряда, элитные, могли позволить себе дорогие украшения и собственные квартиры. Как правило, они имели постоянных клиентов.

Налоги и проституция

В Российской империи налоги ни с проституток, ни с содержательниц борделей не взыскивались. Этот вопрос неоднократно обсуждался в российском правительстве. В частности, в 1844 г. и в 1868 г. в связи с учреждением и реорганизацией Врачебно-полицейских комитетов в Москве и Санкт-Петербурге. Какие-либо сборы с проституток и содержательниц публичных домов тогда были признаны, как это ни парадоксально, «недостойными правительства». Взимание налогов означало бы для российского правительства признание и легализацию проституции, в то время как она была запрещена.

Своеобразная ситуация сложилась в Минске. С 1895 г. содержательницы домов терпимости за каждый день, проработанный у них проституткой, в зависимости от уровня заведения платили от 10 до 25 копеек. Полученные суммы денег записывались в особую книгу Санитарного комитета на имя той женщины, за которую они вносились. Когда проститутка покидала дом терпимости, она получала на руки всю накопившуюся сумму. Такое оригинальное «выходное пособие».

Однако хозяйки домов терпимости вскоре нашли способ возврата денег. Проститутки намеренно оставляли публичный дом, чтобы получить деньги. А через два–три дня вновь возвращались «на работу», а деньги забирала хозяйка. Когда эта схема раскрылась, «пособие» стали выдавать только в том случае, если женщина окончательно оставляла свое ремесло, либо выходила замуж. Но и такой порядок выдачи денег тоже себя не оправдывал. Поэтому с 1898 г. обязательные взносы содержательниц домов терпимости в пользу проституток были прекращены.

Хозяйки борделей стали вносить «по добровольному соглашению» ежемесячно от 10 до 30 рублей с каждого заведения в зависимости от его разряда на содержание больницы для проституток в Минске. Такой же взнос, только в меньшем размере – по 10 копеек в день с каждой проститутки, платили и хозяйки частных квартир, которые сдавались проституткам-одиночкам. Насколько взносы были «добровольными», трудно сказать. Но ежегодно в 1898-1900 гг. сумма взносов содержательниц борделей и квартирных хозяек составляла чуть менее четырех тысяч рублей (в 1898 г. – 3909 р. 75 к., в 1899 г. – 3762 р. 25 к., в 1900 г. – 3817 р. 90 к.)¹¹.

Проститутки

Всего в 1889 г. в городах Беларуси по официальным сведениям 624 женщины занималось проституцией¹². В Минской губернии насчитывалось 138 проституток, из них 65 – в Минске. По мнению современников, в Российской империи число зарегистрированных проституток никогда не соответствовало реальной численности публичных женщин. В зависимости от города, число явных проституток составляло от 1/5 до 1/10 от действительного числа всех женщин, занимающихся проституцией¹³.

По вероисповеданию среди проституток Минской губернии можно выделить три основные группы. Одна треть – 29 % исповедовала православие, 14 % – католичество, и 56 % были иудейками. Большая часть (78 %) проституток принадлежала мещанскому сословию, одна пятая – (20 %) – крестьянскому.

Подавляющая часть (91 %) проституток в Минской губернии была безграмотной. Хотя в белорусских городах встречались проститутки, получившие образование в гимназиях и прогимназиях, и даже в женских институтах и свободно владевшие тремя европейскими языками¹⁴.

В Минской губернии абсолютное большинство проституток были не замужем. Замужние, вдовы и разведенные составляли 9 %. Как правило, проституцией занимались женщины из неблагополучных семей, сироты. Отца и мать, либо только отца или мать, имели всего лишь 9 % женщин. Вообще не имели никаких родственников 7 % проституток.

По правилам 1844 г. в бордели можно было принимать женщин только с 16 лет. В начале XX века легально заниматься проституцией было разрешено с 18 лет, а работать в борделях с 21 года.

По официальным данным 1889 г. в городах Беларуси самый ранний возраст начала занятия проституцией составлял 13 лет, самый поздний – 37 лет. Две трети проституток в Минской губернии (64 %) начинали работать в 15–18 лет. Расцвет карьеры приходился на возраст 18–21 год, спад начинался в 22–23 года. К 25–28 годам проститутка превращалась «в ни на что не годного человека и выбрасывалась с арены жизни»¹⁵.

Успешная карьера у большинства проституток (80 %), как правило, продолжалась около четырех лет. В конце XIX века в городах Минской губернии проститутки со стажем от четырех до восьми лет составляли 20 %. Только 20 (3 %) женщин в целом по городам Беларуси занимались проституцией от 10 до 25 лет.

В 1889 г. средний возраст проституток домов терпимости Минской губернии составлял 21 год, проституток-одиночек – 24 года. Возраст большинства проституток (85 %) составлял от 17 до 25 лет. Старше 35 лет проститутки встречались крайне редко. Но они были. В 1878 г. в Минске в списках проституток значилась некая Юзефа Липинская, возраст которой был 49 лет.

Поскольку минимальный возраст начала занятия проституцией, а, следовательно, и подчинения надзору был ограничен, особые проблемы возникали с регистрацией малолетних проституток. По правилам они должны были отдаваться на попечение родственникам. По постановлениям Минской городской думы о санитарном надзоре за проституцией, если отдать детей на попечительство не получалось, то они ставились на санитарный учет. В итоге, в Минске санитарные билеты получали девочки 10–11 лет¹⁶.

В Российской империи детская проституция была широко распространена и крайне востребована. Вначале 1895 г. в Минске было задержано шесть девочек в возрасте от 11 до 14 лет, предлагавших свои услуги прохожим за 15 копеек. По словам одной из них, девочку к ремеслу приобщили ее собственные подружки, которые еще два года назад «завели ее в гостиницу». Четверо из девочек оказались круглыми сиротами. А матери оставшихся двоих зарабатывали на жизнь проституцией своих собственных дочерей и их подруг.

В 1908 г. в Минске уже была зарегистрирована 531 женщина, занимающаяся проституцией. В годы Первой мировой войны Минск превратился в пристанище проституток со всей России¹⁷. «Минск наводнен проститутками, едва ли в настоящее время есть город в России, который бы мог в этом отношении конкурировать со столицей Полесья. Только ранним утром город свободен от проституток, но после полудня сады, рестораны, кофейни, кинематографы, улицы до поздней ночи кишат проститутками. В гостиницах, банях, темных аллеях творятся неслыханные для Минска безобразия. Здесь же снуют юркие агенты, предлагая живой товар. Минск пережил за последнее время различного рода голод, но в проститутках недостатка не было»¹⁸.

Встретить проституток можно было практически на всех главных улицах Минска, где они искали клиентов, а также в районах их квартир и борделей.

Свои услуги, помимо борделей, проститутки оказывали во всех подходящих для этого местах. Прежде всего, это были их собственные квартиры, и квартиры военных, а также гостиницы, кофейни, чайные, харчевни, бани, конюшни, окрестности казарм, глухие городские улицы, сады и огороды, берега рек и пр. Распространенным явлением стало, когда солдаты, застигнутые на квартирах у незарегистрированных проституток, называли их своими прачками. В конце XIX – начале XX века притонами становились территория Губернаторского сада и Александровского сквера, заброшенное кладбище на Магазинной улице.

Проститутки отличалась высоким уровнем мобильности в перемене места жительства. Женщины меняли хозяек, переходя из одного борделя в другой, или на съемные квартиры, а затем вновь могли вернуться к своей прежней хозяйке. Значительная часть проституток не имела в качестве постоянного места жительства даже какой-либо один определенный город. Они постоянно гастролировали по городам, останавливаясь в гостиницах лишь на несколько недель или месяцев. Состав проституток в Минске на протяжении года в 1870–1890-е гг. менялся более чем на 65–70 %.

Регламентация проституции

Правилами  для проституток был установлен целый ряд санитарно-гигиенических норм, а также ограничений в поведении в общественных местах.

В Минске проститутка снять квартиру могла только с разрешения Санитарного комитета. Проституткам запрещалось проживать в гостиницах, заезжих домах и прочих подобных заведениях. Т.е. теоретически даже по личным делам проститутка не могла приехать в Минск и остановиться в гостинице. При  перемене места жительства проститутка обязана была поставить об этом в известность Санитарный комитет.

Публичным женщинам было запрещено появляться на улицах Минска после первого часа ночи, а окна их квартир всегда должны были завешиваться плотными шторами, а ночью закрываться ставнями. В зданиях, где открывались дома терпимости, сдавать квартиры в наем не разрешалось.

В Минске запрещено было устраивать бордели в центре города, границы которого были определены улицами: Набережная от Магазинного переулка, Полицейская, Крещенская, Соборная площадь, Койдановская улица до Романовской, Богадельная, Серпуховский переулок, Подгорная и Скобелевская до Магазинного переулка.

В соответствии с внесенными изменениями в 1916 г. в правила о санитарном надзоре за проституцией, открывать дома терпимости и проживать проституткам можно было только в определенных районах города, ограниченных 3-м и 5-м полицейскими участками. По изданному Л. Ф. Попейко тогда же приказу женщинам, занимающимся проституцией, было запрещено появляться с 7 часов вечера до 7 часов утра в центральных районах города.

Самое жесткое ограничение касалось детей. В Минске проституткам не разрешалось проживать вместе со своими детьми. Беременность становилась для проституток нежелательным последствием их деятельности.

В большинстве случаев у проституток не было возможности и средств воспитывать детей. Женщины вынуждены были искать способы избавиться от нежеланных отпрысков. В лучшем случае новорожденных оставляли в приютах, на крыльце общественных, административных или жилых домов. В 1899 г. треть минских матерей оставляла младенцев. В худшем – женщины убивали своих детей. Незаконнорожденные не были нужны ни своим матерям, которые нередко даже не помнили и не знали отцов своих детей, ни обществу.

Вместе с тем, в Минске проститутки, в случае нарушения их прав, или конфликта со своим сутенером или хозяйкой, имели право обращаться с жалобами в Санитарный комитет. Женщины активно пользовались поддержкой Санитарного комитета, в который ежедневно поступали прошения от проституток. В 1895 г. одна из проституток обратилась с жалобой на гостиничного фактора, забравшего у нее все заработанные деньги. Этого фактора немедленно вызвали в Комитет. Под угрозой составления протокола мужчина вернул все деньги.

Порядок подчинения проституток надзору не гарантировал женщине, как бы не была безупречна ее нравственность, того, что она не будет безосновательно привлечена к медицинскому осмотру и внесена в списки проституток.

Подчинить женщину врачебно-полицейском надзору, т. е. внести ее в списки проституток, можно было только при условии ее добровольного согласия, либо на основании сведений, представленных полицией, либо Санитарным комитетом. Однако добровольность подчинения была достаточно условной. Если женщина не соглашалась, то ее привлекали к ответственности по 44-й статье «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», «за не исполнение распоряжений правительства, относящихся к предупреждению непотребства»¹⁹, а, именно, «за тайный разврат». Закон предусматривал наказание в виде денежного штрафа в размере 100 рублей, либо лишение свободы сроком до одного месяца. Прямой статьи закона, которая давала бы возможность признать женщину проституткой и насильственно подчинить ее врачебно-полицейскому надзору, в российском законодательстве не было. Тем не менее, безграмотность женщин, их бесправие, давали широкие возможности для произвола властей. Нередкими были случаи арестов невинных девушек за «тайный разврат» по одному лишь подозрению полицейского чиновника.

В 1876 г молодая минская мещанка Либа Шифринова обратилась к губернатору с жалобой на минского городового врача Бадера, который через полицию потребовал доставить Либу и ее сестру Софию на медицинское освидетельствование. По распоряжению губернатора было проведено расследование и выяснилось, что названые девушки «непотребством не занимаются»²⁰. Естественно, что подобные обвинения не могли не отразиться на социальном статусе женщины, на ее семье, на отношении городского общества к ней.

В марте 1895 г. в больницу поступила девушка, в санитарной карте которой было указано венерическое заболевание. После осмотра несколькими врачами выяснилось, что девушка абсолютно здорова. Оказалось, что девушка приехала в Минск из Несвижа для покупки новой швейной машины и остановилась в одной из гостиниц. На следующий день после ее приезда в Минск к ней явился чиновник Санитарного комитета и, обвинив ее в тайной проституции, потребовал записаться в списки проституток. Под угрозой вызова полиции, девушку насильно отправили в Санитарный комитет. На следующее утро девушка «была освобождена из больницы после ночи, проведенной в слезах». Подобные обвинения бросали тень на моральный облик женщины.

Под надзор полиции, как правило, попадали либо неопытные, только начавшие заниматься проституцией, либо проститутки низшего разряда. Опытные же, со стажем, откупаясь от полиции, годами могли тайно заниматься проституцией. В Минске даже действовала своя установленная такса. Пристав 4-й части города получал с каждой проститутки по три рубля в месяц.

В правилах о надзоре за проституцией в Минске детализировалось, что женщина исключалась из списков проституток в случае ее смерти (как будто можно было быть проституткой посмертно), замужества, либо в результате ходатайства самих женщин, если оно будет признано уважительным²¹. В таких случаях личные дела женщин, исключенных из списков проституток, уничтожались.

Каждая зарегистрированная публичная женщина получала медицинский билет, в который вносились сведения о состоянии ее здоровья. За полученный билет проститутка платила по пять копеек серебром. В правилах 1844 г. о замене паспортов проституток медицинскими билетами речи не шло. Тем не менее, эта практика стала общераспространенной по всей Российской империи. В 1876 г. было принято решение о выдаче медицинских билетов взамен паспортов. В результате установленной системы надзора за проституцией ограничивалась личная свобода женщины. Женщина лишалась общегражданских документов, удостоверяющих личность – вместо паспорта она получала медицинский (санитарный) билет (смотровую книжку), так называемый «желтый билет».

Главной обязанностью публичных женщин, помимо выполнения сексуальных услуг, было «беспрекословно подвергаться освидетельствованию». По правилам 1844 г. все проститутки обязаны были проходить регулярный, не менее одного раза в неделю, медицинский осмотр. Осмотры женщин проходили в самых разнообразных местах: на квартирах у врачей, в полицейских управлениях, при больницах.

В 1876 г. вышло постановление Министерства внутренних дел, в соответствии с которым медицинское освидетельствование должно было проводиться два раза в неделю по средам и субботам с 10 до 12 часов дня: проституток-одиночек – в городских больницах, а проживающих в домах терпимости – в те же дни в самих борделях. В 1886 г. постановлением Медицинского Совета проституткам-одиночкам было предоставлено право проходить медицинский осмотр у себя на квартирах либо на квартирах врачей.

В Минске с учреждением Санитарного комитета осмотры всех проституток проходили в специальном смотровом пункте, организованном при комитете на средства города. Проститутки, проживающие в домах терпимости, осматривались по вторникам и пятницам, а проститутки-одиночки – по средам и субботам. При осмотрах врачу помогала окончившая специальный курс по лечению венерических болезней женщина-фельдшер²². Женщинам, оказавшимся при осмотре здоровыми, в билете ставился штамп «здорова» и назначалась дата следующего осмотра. Больная женщина снабжалась особой карточкой, с которой она отправлялась на лечение в больницу. Билет проститутки оставался на хранение в Санитарном комитете до ее выздоровления. Чтобы проститутки не уклонялись от лечения, заболевшие женщины отправлялись в больницу в сопровождении сторожа.

Все прибывающие в город проститутки также проходили медицинский осмотр. Признанные в результате осмотра здоровыми, получали медицинские билеты. Все женщины, у которых были обнаружены признаки венерического заболевания, отправлялись на принудительное лечение.

Методы и условия проведения медицинских обследований женщин во многих городах далеко не всегда соответствовали даже тогдашним медико-санитарным нормам²³.

Минск был единственным городом в Беларуси и, вероятно, одним их немногих в Российской империи, где была разработана инструкция для врачебного персонала Санитарного комитета. В инструкции прописывалось, что осмотр каждой проститутки должен быть «возможно полным, осматриваться должны не только половые органы, с обязательным введением маточного зеркала, и полость рта, но и вся поверхность кожи туловища и конечностей». Входить в комнату к врачу женщина должна была в таком виде, «который обеспечивал бы возможность тщательного осмотра, как-то: вымытой, соответствующе раздетой и т.п.».

Врачи признавали, что существовавшие методы диагностики не всегда позволяли обнаружить все проявления венерических заболеваний, вне зависимости от опыта, квалификации и добросовестности врача. Бактериологические исследования не проводились. В больницах даже губернских городов Беларуси на рубеже XIX–XX векох не было микроскопов.

Женщины всячески избегали медицинских обследований. Во-первых, проститутки должны были платить за свое лечение, в то время как для других категорий больных лечение сифилиса было бесплатным. Во-вторых, попадая в больницу, женщины лишались возможности заработка, поэтому предпочитали лечиться, если лечились вообще, у частнопрактикующих врачей. Были случаи, когда проституток направляли на принудительное лечение в качестве наказания за несвоевременную явку к осмотру или за появление на осмотр в нетрезвом виде.

Одним из средств поиска проституток, не явившихся на медицинский осмотр, и выявления тайной проституции были ночные полицейские облавы. Все женщины, находящиеся в это время на улице, независимо от причины, и «навлекающие на себя явное подозрение в распутстве», арестовывались и затем подвергались принудительному медицинскому осмотру городовым врачом. При этом российское правительство постаралось оградить права имущих классов – подчеркивалось, что касается эта мера только «бродячих женщин»²⁴.

От произвола полиции в какой-то степени были защищены только женщины из обеспеченных классов горожан. Нередко среди женщин, задержанных во время ночных облав по подозрению в тайной проституции, оказывались девственницы²⁵.

Эта была одна из самых грубых мер в Российской империи по надзору за проституцией. В 1903 г. российское правительство решило отказаться от подобных действий.

Выявленные полицией тайные (незарегистрированные) проститутки проходили такую же процедуру осмотра с последующим занесением в список и выдачей медицинского билета.

Одной из мер, направленных на борьбу с распространением венерических заболеваний, был допрос мужчин, заболевших сифилисом. В соответствии со 158-й статьей Устава о предупреждении и пресечении преступлений, женщины, указанные мужчинами, как заразившие их сифилисом, доставлялись полицией на принудительное медицинское освидетельствование и лечение²⁶. И опять же область применения этого закона ограничивалась категорией «бродячих, подлых и подозрительных девок». Наиболее незащищенной группой населения в Российской империи оказывались женщины из мало- и неимущих слоев.

Эта мера, «дознание» заразившихся сифилисом мужчин, себя не оправдывала. Часто заболевшие либо преднамеренно укрывали женщин и не сообщали настоящих имен, либо вообще знали женщину только в лицо. А чтобы отделаться от надоедавших допросов, просто называли первое пришедшее на ум имя какой-либо знакомой всем проститутки. В большинстве случаев девять из десяти женщин, осмотренных по показаниям солдат, оказывались здоровыми. Нередко названые женщины не существовали вообще.

В многочисленных циркулярах оговаривалось, что осмотр женщин должен проводиться только с предварительного разрешения полиции и «по произведении онаго с должною осмотрительностью надлежащего дознания, если обнаружится, что указанная женщина действительно промышляет развратом». На практике данное условие не соблюдалось. Нетрудно представить, что переживала девушка, насильственно подвергнутая врачебно-полицейскому осмотру. Сама постановка вопроса была унизительна для женщины, поскольку ей предъявлялось обвинение в распространении сифилиса всего лишь на основании показаний одного мужчины, далеко не всегда отличавшегося высокими моральными и нравственными качествами.

Российское государство волновала не столько проблема торговли женским телом, сексуального рабства женщины, сколько распространение венерических болезней. Женщины выступали источником заразы, такой же, как брюшной тиф, холера. И меры, принимаемые для контроля над проституцией, приравнивались к мерам, принимаемым против распространения инфекционных болезней. Венерические болезни разносит «масса одиночной и бродячей проституции», женщины, торгующие своим телом, являются «заведомо заражающими других»²⁷.

Торговля женщинами

В Российской империи нелегальная торговля женщинами процветала²⁸. Хозяева домов терпимости, тайных притонов постоянно, не менее одного–двух раз в месяц, стремились обновить состав проституток. Женщины переуступались и перепродавались из одного борделя в другой. Сумма, затраченная на их приобретение, ставилась хозяйками в долг самим проституткам. Во второй половине XIX века в Минске состав проституток домов терпимости за один год менялся более чем на 70–80 %²⁹. Нередко торговля женщинами велась с ведома полицейских органов надзора³⁰.

Практически в каждом городе Беларуси действовала группа лиц – это специальные «агенты», «комиссионеры», занимающиеся поставкой «живого товара» в публичные дома. В Минске в конце XIX века регулярно задерживались полицией «комиссионеры» не только из близлежащих городов, но и из Кременчуга, Киева, Ростова-на-Дону. Система торговли женщинами охватывала всю империю.

Дешевле всего стоили проститутки, документы которых находились в органах полиции. Если же женщина имела паспорт на руках, то она расценивалась как «свежая». Поскольку это было доказательством того, что женщина на учете в полиции не состоит и проституцией еще не занимается. Поэтому проститутки стремились забрать свой паспорт из полиции, главным основанием для чего использовалось предстоящее замужество. Нередко в роли женихов выступали сами «комиссионеры»³¹.

Горожане и проституция

Горожане крайне негативно относилось к соседству проституции и проституткам. Как правило, жители отдельных улиц в городах проявляли впечатляющее единодушие в борьбе против открытия домов терпимости на их улицах. Как только горожане узнавали, что на их улице будет устроен публичный дом, они тут же разворачивали активную деятельность, чтобы воспрепятствовать этому. С многочисленными письменными прошениями они обращались в городские органы власти – в городскую думу и управу, и к самому губернатору.

Специфика ситуации была в том, что в компетенцию городских органов самоуправления не входили вопросы открытия домов терпимости и определения городских территорий для них. Решение этих вопросов находилось в ведении полиции³². Все, что мог сделать город, это принять постановление о том, чтобы «на городских землях этих домов не открывалось»³³. Остальное зависело от инициативы самих городских жителей. Горожане могли, например, совместно «бойкотировать» мероприятия по открытию борделей. Когда власти находили подходящее здание для размещения в нем борделя, то одни домовладельцы отказывались сдавать свой дом в аренду для этих целей, а другие просто назначали «непомерно высокие цены».

Дома терпимости, тайные притоны, клиентами которых были рядовые российской армии, проститутки, действительно, доставляли немало хлопот горожанам. На улицах города проститутки, в поисках клиентов, вели себя «непристойно», могли оскорблять прохожих, «в особенности подростков», позволяли «себе приставать к мужчинам, стараясь всячески заводить с ними знакомство и затем заманивать к себе, причем нередко ухитряются обирать посетителей, обладающих крупными деньгами»³⁴.

На улицах возле публичных домов, постоянно происходили ссоры, драки пьяных солдат, нередко и с применением оружия, «и даже убийства». Солдаты сквернословили, орали, ломали заборы и выбивали стекла в соседних домах. В поисках борделей, солдаты врывались в близлежащие дома, чем наводили неимоверный ужас на жителей. Территория вокруг домов терпимости и тайных притонов превращалась посетителями проституток в отхожие места.

Особенно обострилась криминогенная ситуация в Минске с началом Первой мировой войны. В борделях велась торговля алкоголем, в том числе и разного рода суррогатами. «Дома терпимости превратились в притоны темных личностей, с продажей водки и обиранием посетителей», «в квартирах проституток-одиночек возможны приюты … воров, дезертиров и всякого темного люда, включительно до шпионажа»³⁵.

Еще одна проблема была связана со сдачей жилья в аренду. Квартиры в домах по соседству с борделями обесценивались. Но даже при заниженной цене квартиры часто пустовали, поскольку никто не соглашался жить в подобных районах.

Не меньшее волнение у жителей вызывало и то, какое влияние оказывает поведение проституток и их клиентов на проживающих рядом детей и подростков. В 1897 г. домовладельцы Новоромановской улицы Минска, прося о закрытии дома терпимости, отмечали, что «дети наши, будучи свидетелями разврата и окончательного нравственного падения как проституток, так и посетителей их, в будущности доставят обществу преступников, а нам, родителям, безграничное огорчение», «… все эти невинные существа должны оставаться невольными зрителями распутства, граничащего с одичением»36.

Особое беспокойство, связанное с проституцией, испытывала женская половина Минска. В конце XIX века городскому голове Минска графу Чапскому поступило письмо от минчанок, в котором они жаловались на свое «обиженное семейное положение»: «… в гостинице «Гомель» девушек таких (занимающихся проституцией. – Т. В.) находится очень много и наши мужья сменившись со службы не приходят домой, а находятся в гостинице «Гомель». Мало того, что очень много денег тратят на них, но более всего, что некоторые заразились венерической болезнью…». Проблема, по мнению авторов этого письма, заключалась не в нравственных устоях их мужей, а в самом факте наличия проституток, соблазняющих их мужчин…

Но беспокойство горожан было настолько велико, насколько сильно проституция вторгалась в их жизнь, в физические пределы их личного жизненного пространства. Горожане писали многочисленные прошения с просьбами о закрытии борделей для нижних воинских чинов, и в то же время мирились с существованием борделей для клиентов «уровнем повыше», которые были тише и спокойнее и не доставляли столько волнений. Горожан возмущала не сама проституция как явление, не аморальность того, что происходило в публичных домах, а то, как это затрагивало их жизнь.

Таким образом, проблема проституции в Минске, как и в других городах Беларуси не была решена. Причина заключалась в несовершенстве российского законодательства и в менталитете самого городского общества. Меры, принимаемые городскими властями в борьбе за нравственность горожан – для контроля и борьбы с проституцией, скорее носили репрессивный характер и были направлены на ликвидацию последствий данного явления, а не на устранение его причин.

Воронич Татьяна Владимировна – кандидат исторических наук, доцент кафедры экономической истории Белорусского государственного экономического университета (г. Минск, Беларусь), vtv1@mail.ru

Уперше опубліковано: Воронич Т. В. Царские власти в борьбе за моральность минчан: вторая половина XIX – начало XX в. // Мінск і мінчане: дзесяць стагоддзяў гісторыі. Крыніцы па гісторыі горада. Сацыяльныя структуры і паўсядзённасць: (да 945-годдзя Мінска): Зб. навук. арт. / Уклад. А. І. Груша; рэдкал.: А. А. Каваленя [і інш.]. – Мінск: Беларус. навука, 2012. – С. 305–321.

Дякуємо за дозвіл на передрук статті укладача збірки Аляксандра Грушу.

1. Устав о предупреждении и пресечении преступлений // Свод законов Российской империи. Издание 1890 г. Том 14. – СПб., Б. г. – С. 27.
2. Грацианов П. А. К вопросу о реорганизации надзора за проституцией в России // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины, издаваемый Медицинским Департаментом. – 1895. Т. XXVIII. Книга 2. Ноябрь. – С. 166.
3. Национальный исторический архив Беларуси (далее – НИАБ). Ф. 1, оп. 3, д. 161, л. 254.
4. НИАБ. Ф. 1, оп. 3, д. 161, л. 76 об.
5. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1838, л. 30–32.
6. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1838, 47.
7. Статистика Российской империи. Вып. XIII: Проституция: по обследованию 1 августа 1889 г. / Под ред. А. Дубровского. – С.-Петербург: Тип. Министерства внутренних дел, 1890. XXXVI, 39 с.
8. Статистика Российской империи. Вып. XIII: Проституция: по обследованию 1 августа 1889 г. / Под ред. А. Дубровского. – С.2.
9. Воронич Т. Законодательные и нормативно-правовые документы Российской империи как источник по истории проституции городов Беларуси второй половины ХІХ – начала ХХ вв. // Гістарычная ўрбаністыка: асновы метадалогіі і крыніцазнаўчая база: зб. навук. арт. / ГрДУ імя Я.Купалы; рэдкал. І.В. Соркiна (адк. рэд.) [і інш.]. – Гродна: ГрДУ, 2011. − С. 279.
10. Статистика Российской империи. Вып. XIII: Проституция: по обследованию 1 августа 1889 г. / Под ред. А. Дубровского. С. 4–5.
11. НИАБ. Ф. 67, оп. 1, д. 1, л. 54-55, 108-109, 164-165.
12. Статистика Российской империи. Вып. XIII: Проституция: по обследованию 1 августа 1889 г. / Под ред. А. Дубровского. – С. 2.
13. Шашков С. С. Исторические судьбы женщины, детоубийство и проституция. История русской женщины // Собрание сочинений С. С. Шашкова. – СПб., 1898. Том первый. – С. 876–877.
14. Труды Общества Минских врачей за 1895/96 г. – Минск, 1898. – С. 103.
15. Канкарович И. Проституция и общественный разврат // Антология социальной работы. – М., 1995. – Т. 2. – С. 136.; Бентовин Б. Торгующая телом (Очерки современной проституции) 1910 // История проституции. – СПб., 1994. – С. 348.
16. Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России. – С. 161–162; Шыбека З. Гарадская цывілізацыя: Беларусь і свет. Курс лекцый. – Вільня, 2009. – С. 277.
17. Шыбека З. Гарадская цывілізацыя. – С. 276.
18. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1838, л. 43 об.
19. Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями // Свод законов Российской Империи. – СПб., 1897. – Книга 2. Т. 15. – С. 181.
20. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 318, л. 169-169 об., 170–170 об., 229.
21. Свод узаконений и распоряжений правительства по врачебной и санитарной части в империи. – СПб., 1895–1896. – Вып. 1. – С. 169.
22. НИАБ. Ф. 1, оп. 3, д. 161, л. 254.
23. Воронич Т. Город и проституция: из истории повседневности Гродно (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Гарадзенскі палімпсест 2011. Асоба, грамадства, дзяржава. XV – XX ст. – Мінск, 2012. – С. 279.
24. Там же. – С. 282.
25. Штюрмер К. Л. Проституция в городах // Труды высочайше разрешенного съезда по обсуждению мер против сифилиса в России, бывшего при Медицинском Департаменте с 15 по 22 января 1897 г. – СПб., 1897. – Т. 1. – С. 37.
26. Устав о предупреждении пресечении преступлений. – С. 27.
27. Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России. – С. 156, 157.
28. Воронич Т. Город и проституция: из истории повседневности Гродно (вторая половина XIX – начало XX вв.). – С. 274–276.
29. Подсчитано по: НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 348, л. 3–3 об., 247-248 об., Ф. 2513, оп. 2, д. 880, л. 6–7 об., 81–82 об.
30. Елистратов А. И. Доклад о роли права и нравственности в борьбе с торгом и куплею женщин в целях разврата // Труды первого всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами, происходившего в Санкт-Петербурге с 21 апреля по 25 апреля 1910 г. – Т. II. – СПб., 1912. – С. 407.
31. Грацианов П. А. К вопросу и реорганизации надзора за проституцией в России. – С. 160.
32. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1564, л. 70–70 об.
33. НИАБ. Ф. 2496, оп. 1, д. 4627, л. 1 об.
34. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1838, л. 47.
35. НИАБ. Ф. 299, оп. 3, д. 1838, л. 19 об.,43, 47.
36. НИАБ. Ф. 1, оп. 3, д. 161, л. 53-53 об.