Украинская полиция на территории Харькова и области: коллективный портрет и мотивации

В советском научном, публицистическом и пропагандистском дискурсах сотрудники вспомогательной полиции представлялись как отбросы социалистического общества – уголовники, старые враги существующего строя – бывшие кулаки, белогвардейцы или петлюровцы¹. В украинской диаспоре, главным образом прооуновски настроенными публицистами, историками и мемуаристами, создавалось представление об украинской полиции как органе, который первоначально пребывал под контролем украинских националистов и не принимал участия в Холокосте, а позже был инфильтрован «врагами Украины» – советскими агентами, членами НТСНП, русофильски настроенными фольксдойчами и т.д.². Эмигранты-сторонники «единой и неделимой России» и поддерживающие идеи НТС описывают украинскую полицию как структуру, в которой служили только украинцы, и где была большая инфильтрация коммунистов³. Израильский исследователь И. Арад констатировал, что в полицию шли в основном местные антисемиты, фашисты и националисты⁴.

Кто пошел служить в вспомогательную полицию в Харькове и области? Исследуя дело украинского начальника харьковской тюрьмы СД Петра Сиренко, удалось обнаружить скупые данные о 21 бывшем сотруднике украинской полиции в Харькове, которые были переведены на службу в Тайную полевую полицию (560-я группа) в декабре 1941 г. Они были «первым призывом» харьковской полиции. Полицейские происходили в основном из регионов восточной Украины. Среди 21 бывшего сотрудника харьковской полиции 11 человек, или 52% личного состава, были уроженцами Харькова, 3 человека, или 14% личного состава, были жителями Харьковской области. Из Полтавской области были родом 3 человека – 14%. Уроженцем Одесской области был 1 человек (4%), уроженцем Киевской области – 1 человек (4%), украинцем с Северного Кавказа –  1 человек (4%).

Количество людей, которые закончили высшие учебные заведения, было высоко. Среди этих полицейских высшее образование имели 6 человек – 28%. Они стали продуктом советской модели построения общества, когда в 1920-1930-е гг. в процесс получения высшего образования вовлекалось все большее число молодежи (главным образом рабочего происхождения). Остальные имели только начальное образование. Другой отличительной чертой первых служащих харьковской вспомогательной полиции было большое число бывших пленных РККА в их рядах. Ими были 10 человек (51%) – бывших военнопленных из Полтавского шталага. Они входили в группу пленных РККА, которых удалось освободить Товариществу Красного креста Полтавщины в ноябре 1941 г.^₅.

Известно, что добровольцами в харьковской полиции из вышеупомянутой группы в ноябре 1941 г. стало 10 человек – 48%. Например, Иван Шевцов начал работать в полиции по совету своего родственника Валконского, заместителя бургомистра одного из районов. Как показывают источники, количество людей, пострадавших от советской власти, в рядах харьковской полиции было минимально. В группе был только один человек, который подвергся репрессиям советской власти перед войной – Здоровец. Он был осужден на 10 лет за «контрреволюционную деятельность».

Как говорилось выше, мельниковцы удачно оказывали влияние на харьковскую полицию в первые месяцы оккупации города. Такие же цели преследовали бандеровцы. Членам ОУН (б) удалось проникнуть в ряды харьковской  полиции. Среди них были Д. Зуб (арестован СД в сентябре 1942 г.) и Салата (арестован СД в декабре 1942 г.). Некоторые из них заняли ответственные посты в харьковской полиции. Например, Зуб в ноябре-декабре 1941 г. работал завхозом и секретарем в украинской полиции Харькова.

Среди харьковских полицейских были люди, которые имели опыт членства в Коммунистической партии. Этот факт своей довоенной биографии они скрывали от начальства и сослуживцев, опасаясь (небезосновательно) репрессий. В группе полицейских был один бывший член ВКП (б) – Гвоздев. В апреле 1942 г. немцы его арестовали за сокрытие партийного прошлого и отправили в лагерь на Холодной горе⁶. Вероятнее всего, его отправили в Германию в статусе советского военнопленного.

Из материалов данного дела тяжело судить о социальном происхождении сотрудников харьковской полиции. Информацию такого характера мы получили, проанализировав восемь архивных судебно-следственных дел бывших полицейских, в которых содержится информация об одиннадцати человеках. Эти материалы опровергают советское представление о полицейских как в основном бывших кулаках. Из одиннадцати полицейских восемь происходили из семей крестьян-бедняков. Только одного человека можно квалифицировать как кулака, который к тому же был репрессирован во время проведения коллективизации. Остальные сотрудники полиции в довоенный период были рабочими или мелкими кустарями⁷.

При исследовании мотиваций участия в убийствах евреев на территории Польши сотрудников 101-го по лицейского батальона исследователи Д. Гольдхаген и К. Браунинг пришли к противоположным выводам. Если Д. Гольдхаген видел причины участия немцев в убийствах евреев в «традиционном» немецком антисемитизме, который культивировался веками, то К. Браунинг отстаивал точку зрения о том, что главной причиной участия немецких полицейских в антиеврейском терроре были групповое давление, привычка выполнять приказы, брутализация коллектива во время боевых действий и т.д.⁸.

Как показывает опыт исследований коллективных портретов исполнителей Холокоста, абсолютное большинство немецких преступников не имели четкой идеологической мотивации или каких-либо психологических перверсий. По мнению Ц. Тодорова, нацистские фанатики и патологические садисты среди охранников нацистских концентрационных лагерей составляли абсолютное меньшинство. «Наоборот, тут преобладал другой тип – тип приспособленца, который готов служить любой власти; которого личное благополучие интересует больше, чем победа доктрины. Нет никакого смысла подниматься по лестнице власти: мы постоянно встречаем только «прагматиков» и циников. После периода получения власти идеология становится алиби, а не мотивацией»⁹.

Подобный тезис выдвигала Х. Арендт в своей статье «Организованная вина», которая была опубликована впервые в ноябре 1944 г. Исследовательница писала, что часто исполнителем Холокоста становился «маленький человек» или «обыватель», для которых «дорого только личное существование и который не ведает общественной благодетели». Когда общество отнимает у «маленького человека» работу, самоуважение и нормальное существование, он готов «взять на себя любую функцию, в том числе и «работу» палача»¹⁰. Х. Арендт говорила в первую очередь о феномене немецкого обывателя, который после кризисных годов Ваймарской республики был часто готов ради своей сытости и благополучия семьи стать убийцей на поле боя и на оккупированных территориях. Подобный тип «обывателя» интернационален и часто встречался среди исполнителей Холокоста из местного нееврейского населения на территориях, захваченных Вермахтом.

А. Прусин, аккумулируя опыт Гольдхагена и Браунинга, а так же других авторов, вывел три социально-психологических типа полицейских – участников акций преследований и убийств евреев на территории генерального округа Киев¹¹. По мнению автора статьи, эта схема может быть приемлема и для изучения структур вспомогательной полиции и в других регионах. При работе в архивах нами было обнаружено 8 архивных судебно-следственных дел, которые содержат более-менее полную информацию об 11 полицейских, которые проходили службы в период нацистской оккупации на территории генерал-бецирка Харьков.

Наименьшая группа, которую можно квалифицировать как «политико-идеологических активистов» (2 человек из 11). В нее входили члены антисоветских военных и политических формирований – бывшие солдаты и офицеры Белой армии, вооруженных сил УНР, члены ОУН, НТСНП. К этой группе можно так же причислить антикоммунистически и антисемитстки настроенных жителей региона, которые не были членами какой-либо политической партии.

В представлении участников Гражданской войны большевизм часто ассоциировался с евреями, что способствовало формированию и укреплению концепции «жидокоммуны» в мировоззрении части участников антисоветских вооруженных формирований 1917-1922 гг. К примеру, начальником харьковской полиции в период, когда антиеврейские акции в городе были в самом разгаре, был бывший полковник царской армии Минжуливський. Как уже упоминалось среди руководителей и сотрудников харьковской полиции видными были члены ОУН. Идеология этой организации в период 1941-43 гг. имела ярко антисемитский акцент, что сближало ее с мировоззрением немецкого национал-социализма (особенно в 1941г.)¹². Пропагандистские листовки ОУН Бандеры и Мельника в 1941 г. были полны антисемитских лозунгов, в которых евреи отождествляются с большевизмом. В мельниковской листовке 1941 г. «Крестьянин – хороший хозяин!» фигурирует «пейсатый жид», которого большевики посадили на место увезенного в Сибирь украинского крестьянина. Листовка «Украинская молодежь!» сообщает, что врагами Украины являются «Москва» и «Палестина» – то есть русские и евреи. Призыв заканчивался декларацией, что ОУН создаст власть, при которой в Украине не будет:

«НИ КАЦАПА
НИ ЖИДА
НИ ЛЯХА»¹³.

Очевидцы вспоминают, что среди харьковских полицейских были агрессивно настроенные антисемиты – украинцы из Галиции¹⁴. По мнению автора, тут речь идет именно о членах ОУН. На заседаниях членов походных групп ОУН с местными сторонниками «нового порядка» в ноябре 1941 г., на которых обсуждались вопросы создания вспомогательной полиции, самоуправления и газеты, не двухзначно звучали призывы «убрать евреев»¹⁵.

Идеология НТСНП так же носила в годы войны ярко выраженный антисемитский характер¹⁶. Косвенные факты свидетельствуют о том, что членам НТСНП также удалось проникнуть в структуры полиции Харькова, в период, когда нацисты начали свои репрессии против ОУН (м). Среди непартийных идеологических противников советского режима можно назвать красноградского полицейского Павла Дерунова. Он был выслан на несколько лет в Казахстан за отказ отдавать властям хлеб во время коллективизации. Высказывания Дерунова в период оккупации свидетельствуют, что он отождествлял понятия большевизма и еврейства. Его брат Василий первоначально служил с ним в полиции, а позже поступил на службу в Ваффен СС и выехал из Краснограда¹⁷. Если сравнивать деятельность «политических активистов» в генерал-бецирках Харьков и Киев (из 82 полицейских 17 были «политическими активистами»), то можно проследить несколько тенденций. Во-первых, среди партийных «политических активистов» в харьковском генерал-бецирке доминировали представители ОУН (м), в то время как в киевском генерал-бецирке многие посты захватили представители бандеровцев. Во-вторых, партийным «политическим активистам» в киевском генерал-бецирке удалось продержаться дольше, избегая немецких репрессий, чем это было в харьковском. В третьих, на территории киевского генерал-бецирка членам ОУН удалось глубже инкорпорироваться в структуры полиции, в то время как в харьковском генерал-бецирке большинство руководителей и рядовых членов полиции были аполитичными людьми. Эту разницу можно объяснить тем, что оуновцам на территории генерал-бецирка Киев удалось закрепиться до того, как органы полиции безопасности и СД начали активно преследовать украинских интегральных националистов осенью 1941 г. (главным образом – активистов движения Бандеры). Когда начала формироваться полиция в Харькове и области, немцы уже активно вели аресты и расстрелы бандеровцев. Оккупанты пока не арестовывали мельниковцев, но всячески препятствовали их активности в политической, военной и общественной сферах жизни общества на подконтрольных Вермахту территориях Советской Украины. У националистов было слишком мало времени, ресурсов, чтобы создать сильное подполье как в Галиции или на Волыни. Кроме того, большинству местного населения была чужда идеология ОУН.

Нельзя говорить о том, что все «идеологические активисты» были ярыми и радикальными антисемитами. Но та их часть, которая разделяла антисемитское мировоззрение, имела общие с нацистами цели и активно способствовала «очищению» города и области от евреев. Нельзя однозначно полагать, что участие этой группы полицейских в антиеврейских акциях было самоцелью. Главные свои задачи они видели в уничтожении советского государственного строя, создании моноэтнического украинского геополитического пространства и одновременно – сохранении лояльности к нацистской Германии. Убийства евреев было для «идеологических активистов» лишь частью политической и милитарной борьбы против Сталина.

Где же искать корни такой жестокости и брутальности по отношению к безоружным женщинами, старикам и детям со стороны «политических активистов»? Причиной жестокости украинских полицейских из этой группы, которые были родом из советской Украины в границах 1939 г., был опыт предвоенной жизни – кровопролитие Гражданской войны, коллективизация и голод 1932-33 гг. На эмиссаров ОУН, которые прибывали в восточную Украину, чтобы строить структуры вспомогательной полиции, оказали влияния репрессии и «пацификации» во Второй Речи Посполитой в период между двумя Мировыми войнами. Опыт «Украинской Национальной Революции» в Западной Украине летом 1941 г. предоставил части оуновцев возможность стать участниками и свидетелями насилия в отношении местных евреев в этом регионе. Для украинских интегральных националистов было понятно, что советско-немецкая война может стать возможностью с одной стороны (полностью или частично) захватить власть на оккупированной нацистами территории Украины, а с другой, эксплуатируя клише «жидо-большевизма» – провести быструю этническую чистку одного из «враждебных» украинской нации (согласно оуновской идеологии) народов – евреев. Переживание таких событий «политическими активистами» способствовало обесцениванию для них общечеловеческих ценностей и ценности человеческой жизни в частности. Ужесточение советско-немецкой войны обострили эти чувства. Битва на Восточном фронте рассматривалась Гитлером как «война идеологий» и борьба против «низших рас» и «жидо-большевизма». На этой войне брутальность стала нормой повседневной жизни. Суровые реалии нацистского господства на территории СССР, когда оккупированные районы превращались в некоторое подобие концлагеря, убийство человека часто превращалось в самую «обычную» работу, которая приносила материальное вознаграждение.

На территории Советской Украины в границах 1939 г. (в т.ч. Харьковской области) при вступлении немецких войск в 1941 г. погромы и физическое насилие над евреями имели место в ряде населенных пунктов¹⁸. Но в отличии от земель Галиции и Волыни, которые до начала Второй мировой войны были частью Польши, эти акции не были больших масштабов¹⁹. Это можно объяснить более долгой советизацией этих территорий, и соответственно – малым числом местных «идеологических активистов», в отличие от западных регионов Украины в 1941 г.

Другие две группы полицейских, которые выделяет А. Прусин, называются «инициативные конформисты» и «заурядные исполнители». Эти группы самые большие в качественном и количественном отношении. В отличие от «политико-идеологических» активистов, они не имели четкого политического или идеологического мировоззрения. «Инициативные конформисты» (3 человека в нашей группе) в довоенный период занимали средние и низшие должности в госаппарате, армии, милиции, партии и комсомоле. Эти люди был продуктом советской эпохи 1930-х – периода, когда необходимым элементом общественной жизни было посещение отрежиссированных политических митингов с выкрикиванием примитивных лозунгов, угодничество начальству, проявление «действенной инициативы» во всех областях общественной жизни и т.д. В 1920-е и особенно 1930-е происходила, по словам Х. Арендт, «атомизация» советского общества. Фактически этого вылилось в ситуацию, когда страх стать жертвой репрессий заставлял людей воздерживаться от общения с большим кругом друзей и родственников²⁰. Советское общество в 1930-е стало биполярным. С одной стороны был правящий режим, с другой – «простые люди». Власть посылала месседжи касательно того, кого «простым советским гражданам» нужно ненавидеть. В основном это были люди, которые в связи со своим классовым происхождением не были полноценными членами советского общества. В период кампаний борьбы против «национализма» это могли быть представители «опасных» национальностей – к примеру, поляки. По словам исследователя Й. Баберовски «безостановочное шельмование целых групп населения глубоко врезалось в сознание советских граждан, по крайней мере, тех, которые проживали в городах. Это раздваивало восприятие и язык и сеяло недоверие: к иностранцам и чужакам, к коллегам по работе, друзьям, родственникам»²¹. Таким «атомизированным» советской общество оставалось и в 1941 г. В условиях немецкой оккупации часть населения по инерции искало новых врагов. Нацисты направили эту энергию части местного украинского и русского населения в русло преследования и убийства евреев.

Не следует забывать, что Харьковская область была, если использовать терминологию Т. Снайдера, одним их эпицентров «кровавых земель»²². На территории Харьковской области в предвоенные годы был организован искусственный голод, шли сталинские репрессии, были уничтожены польские офицеры. Параллельно с Холокостом происходило убийство голодом жителей Харькова и советских военнопленных. Все это ожесточало общество.

Исследование судеб украинских полицейских в Галиции показывает, что часто можно проследить тенденцию карьерной инерции в условиях смены советского режима нацистским. Для этого феномена характерно сотрудничество субъектов с самыми разными (часто борющимся друг с другом) политическими и военизированными структурами. Подобные участники событий не имели четких политических или идеологических убеждений. Этнический украинец в Галиции мог при «первых советах» работать сексотом НКВД, сдавая украинских националистов большевикам. При вступлении Вермахта - сотрудничать с ОУН и немецкой оккупационной администрацией, передавая украинских националистов в руки нацистов. Потом - дезертировать со службы в украинской полиции и перейти в УПА. А позже явиться в НКВД с повинной и заявить, что хочет стать «честным гражданином Советского Союза»²³. Примером такой инерции «инициативных конформистов» в Харькове может служить ситуация в конце 1941 г. Советская разведка в своем донесении от 6 января 1942 г. сообщала, что в рядах украинской полиции в Харькове служит много бывших сотрудников советской милиции²⁴. В августе 1942 г. главой «административной части» харьковской полиции был бывший заместитель начальника 17-го отделения милиции города Соловченко. Вместе с ним служили бывшие участковые уполномоченные Пискунов, Лукаш и три экс-милиционера – Дубинский, Гриценко и Власенко²⁵.

«Заурядные исполнители» (6 человек в нашей группе) представляли собой наименее продвинутую и социально мобильную часть советского довоенного общества. Эти люди находились внизу социальной иерархии. В основном это были колхозники, рабочие и люди без определенной профессии. Образование этих людей часто не превышало 4-6 классов общеобразовательной школы. Опыт голода 1932-33 гг. способствовал закреплению в представлении «заурядных исполнителей» (особенно крестьян) резко негативного образа советской власти. С приходом немецких оккупантов перед этой группой во весь рост стала опасность нового голода. Возможность получать в полиции жалование была сильной мотивацией идти туда служить. В условиях разрухи и голода зарплата полицейского могла стать хорошим подспорьем²⁶. Кроме того, полицейские могли грабить имущество убитых ими евреев. Показательным является пример харьковского полицейского С. Локтева. Он происходил из крестьянской семьи. В 1920-е годы он перебрался в Харьков, где «занимался спекуляцией». За эти действия он был осужден советскими судебными органами на 7 лет лишения свободы. При поступлении на работу в полицию в 1941 г. Локтев сообщил, что сидел по политической статье, а не уголовной. Этот полицейский был неоднократно замечен в разграблении имущества убитых им (и не только) евреев²⁷. Часто одной из мотиваций идти на службу в полицию было нежелание ехать на работу в Германию в качестве остарбайтера (особенно с весны 1942 г., когда в Харькове и области стало известно о тяжелых условиях труда в Третьем Райхе). Перед военнопленными, которые шли на службу в вспомогательную полицию стояла страшная альтернатива: стать коллаборантом или умереть мучительной смертью от голода и болезней. И многие узники шталагов, видя и ощущая на себе террор немецких охранников и лагерной полиции, предпочитали вступить в коллаборантские милитарные структуры. Для «заурядных исполнителей» служба в полиции была возможностью подняться выше по социальной лестнице нового общества оккупационного типа. Возможно, это помогало достигнуть тех высот, о которых они мечтали и не могли воплотить в реальность в предвоенные годы. Служба в полиции была для этой группы полицейских «черной работой», которая вносила в их жизнь элемент социальной защищенности. В условиях оккупации у части полицейских выработалось чувство полной безнаказанности в отношении евреев – группы, которая была поставлена оккупационными властями вне закона. Если в мирное время насилие, ограбление и убийства евреев могли повлечь за собой уголовную ответственность, то нацистский «новый порядок» способствовал выходу наружу первобытных инстинктов. Важным фактором было то, что многие полицейские в 1941-42 гг. верили в миф «непобедимости» нацисткой Германии. Определенную роль играл фактор страха самим стать жертвой немецких оккупантов. В случае отказа немца уничтожать евреев его не ожидало никакого наказания²⁸. Украинский полицейский в этой ситуации мог пострадать. Известен один случай, когда в пригороде Харькова – Малой Даниловке полицейский во время акции отказался принимать участие в убийствах еврейского населения. За это его расстреляли вместе с евреями²⁹.

Многие полицейские становились добровольно объектом политики нацистов по отношению к большинству коллаборантов. Целью этой политики было, насколько это было возможно, глубокое вовлечение людей, которые сотрудничали с немцами, в преступления оккупационного режима, а также компрометация нацистских «помощников» в глазах их сограждан. Гитлер по этому поводу сказал в феврале 1942 г.: «Если мы этого достигнем, тогда мы получим людей, которые так ощутимо согрешили, что они пойдут с нами через огонь и воду»³⁰. Люди такого типа, совершив один раз преступление, уже не могли остановиться.

Возможно, участию в антиеврейских акциях украинских полицейских способствовал религиозный фактор. К. Штруве показал в своем исследовании, что фольклорное и религиозное представление о евреях польских крестьян было одной из мотиваций их участия погромах лета 1941 г.³¹ Как указывают в своем исследовании О. Белова и В. Петрухин, в представлении восточноевропейских крестьян (и украинских в частности) под влиянием католической и православных церквей со времен средневековья закрепилось представление о том, евреи употребляют кровь при проведении своих ритуалов. «Кровавый навет» стал своего рода «неотъемлемой частью представления о евреях и их религиозных обрядах». Для перевода данного явления в этническую и конфессиональную сферу использовались слова Евангелия от Матфея (27:25): «Кровь Его на нас и на детях наших». При проведении полевых экспедиций в Украине в начале 2000-х авторы сталкивались с ситуацией, когда крестьяне  воспринимали Холокост как расплату евреев за распятие Сына Бога³². Не следует забывать, что в период оккупации ряд священнослужителей Автономной и Автокефальных церквей выступал с резкими антисемитскими заявлениями и проповедями. Справедливости ради следует отметить, что дискурс «кровавого навета» не был затронут. К примеру, с антисемитскими заявлениями выступил митрополит Харьковский и Полтавский УАПЦ Теофил Булдовский³³. Об антисемитских выступлениях клира Автономной церкви на территории генерал-бецирка Харьков ничего не известно. Хотя в райхскомиссариате Украина антисемитскую брошюру в мае 1943 г. издал епископ Пантелеймон (Рудик)³⁴. Можно сделать предположение, что в представлении части украинских полицейских региона, большая часть которых имела крестьянское происхождение, евреи выступали не только как «жидо-большевики», но и как «враги Христа». По-другому воспринимали евреев представители баптистов и адвентистов седьмого дня. Члены этих церквей отождествляли евреев, которые проживали рядом с ними, с библейскими израильтянами и считали их Народом Божьим. Известно много случаев, когда баптисты или адвентисты, которые активно преследовались советской властью в 1930-е, помогали беглым евреям³⁵.

Часто в 1943 г., когда уже было ясно, что нацистская Германия проиграет войну, часть «инициативных конформистов» и «заурядных исполнителей» совершали очередную мимикрию, переходя на сторону советской власти. Иногда, скрыв свое прошлое в период нацистской оккупации, такие люди могли сделать хорошую карьеру в послевоенный период³⁶.

Если сопоставить данные с киевским генерал-бецирком, то можно констатировать, что соотношение «инициативных конформистов» и «заурядных исполнителей» (26 и 42 из 82 человек) очень схоже с харьковским  (3 и 6 из 11 человек). Такое подобие можно объяснить тем, что оба региона входили до 1941 г. в одно политическое образование – УССР, они были представителями советского общества, сформированного в 1920-30 годы.

Участие украинской полиции в Холокосте на территории генерал-бецирка Харьков

Спектр вовлечения украинской полиции в преследования и убийства евреев на территории Харьковской области отличался в зависимости от места, времени проведении акции, желания оккупантов, а часто наличия инициативы (или ее отсутствие) у коллаборантов.

Еврейское население города и области во время начала немецкой оккупации было немногочисленным. Абсолютное большинство евреев региона проживало в Харькове (в декабре 1941 г. – около 11 тыс.). В области в то время находилось еще несколько сот евреев. Холокост на территории генерал-бецирка Харьков (и в зоне военной администрации в целом) можно разделить на два периода: осень 1941 – весна 1942 гг. и лето 1942 – осень 1943 гг. В первый период убийствами евреев занимались главным образом айнзатцгруппы. Перед акциями уничтожения оккупанты проводили концентрацию еврейского населения в определенных районах, чаще всего на очень короткое время. К примеру, в Харькове около 10 тыс. евреев находилось больше двух недель в гетто³⁷ на территории бараков Станкостроительного и Танкового заводов перед тем как их начала уничтожать зондеркомандо 4а. В Золочеве оккупанты и коллаборанты евреев переселили на квартиру к одной украинской женщине³⁸. В этот временной промежуток было убито абсолютное большинство еврейского населения области – коло 90%. Во время второго периода (лето 1942 - осень 1943 гг.) уничтожением евреев занимались главным образом органы полиции безопасности и СД. Во второй половине 1942 г. украинская вспомогательная полиция приняла более активное участие в поисках и убийствах евреев. В этот период полицейские вовлекаются в прямые акции уничтожения – расстрелы, гораздо чаще, чем это было в конце 1941 – начале 1942 гг. Это контрастирует с ситуацией в райхскомиссариате Украина, где местные вспомогательные силы приняли участие в массовых убийства евреев в первые недели и месяцы оккупации³⁹.

Как уже указывалось, спецификой «старой» Советской Украины (в границах 1939 г.) – в т.ч. и восточных регионов, было отсутствие масштабных погромных акций. В отличие от западной и некоторых районов центральной Украины, в Харьковской области первое насилие в отношении евреев совершили не местные вспомогательные силы, представленные полицией или милицией, а немецкие военные органы. Это можно объяснить многими факторами. В Галиции, на Волыни и в некоторых районах центральной Украины украинская народная милиция создавалась синхронно или даже раньше прихода Вермахта. На территории Харькова и области процесс создания вспомогательной полиции начался через пару недель после вступления немецких войск. Давала о себе знать советизация региона. В Западной Украине со времен второй Речи Посполитой было мощное националистическое подполье, которое не удалось уничтожить органам советской безопасности в 1939-41 гг. Оуновцы имели интенции поднять вооруженное антисоветское  восстание, подобное литовскому летом 1941 г. На территории восточной Украины таких условий не было. Местные «политические активисты» были маргинальны и не могли ничего сделать без помощи немцев и членов «походных групп» ОУН (или других эмигрантов).

В каких антиеврейских акциях была замешана украинская полиция на территории Харькова? На территории областного центра до создания отдельного еврейского лагеря полиция арестовывала и грабила евреев. Антиеврейские акции были прекрасной возможностью для полицейских лично обогатиться. Оккупационные власти допускали возможность того, чтобы сотрудники вспомогательной полиции брали себе часть имущества уничтоженных. Нет доказательств того, что полицейские убивали евреев в Харькове до 14 декабря 1941 г. Но однозначно известно, что полицейские передавали арестованных евреев под разными предлогами (или без оных) немецким карательным структурам. По поручению заместителя начальника полиции Минжуливского в ноябре 1941 г. полицейские Петр Сиренко и Пивень (имя неизвестно) арестовали в Харькове профессора медицины Лифшица, который проживал на улице Пушкинской, и направили его в штаб 560-й группы ГФП. У профессора была конфискована вся переписка и имущество⁴⁰. Позднее профессора Лифшица видели на территории еврейского гетто вместе с двумя полицейскими (вероятнее всего это были Сиренко и Пивень)⁴¹. Профессор закончил свою жизнь в Дробицком Яру или был убит на территории еврейского лагеря.

Полицейские грабили, издевались и убивали еврейское население во время переселения его в гетто в декабре 1941г. В этот период харьковская полиция вместе с управдомами принимала участия в изгнании евреев из их домов⁴². Во время движения еврейского населения в направлении лагеря оккупанты давали свободу действий полицейским в отношении евреев. Так во время переселения евреев на улице Мещанской полицейские с разрешения немцев настраивали молодых людей издеваться и отбирать вещи у еврейских женщин, стариков и детей⁴³. Во время движения евреев по направлению к лагерю бывали случаи, когда слабых и больных расстреливали. В этих акциях также принимала участие украинская полиция⁴⁴.

После переселения евреев в лагерь на территории Станкостроительного завода и Харьковского тракторного завода начались расстрелы. Еврейское население оккупанты убивали в Дробицком Яру. После этого у полицейских в Харькове были фактически развязаны руки в вопросе преследования и убийства евреев. Случаи, когда полицейские по личной инициативе, а не по приказу свыше, уничтожали евреев, становятся в декабре 1941 г. в Харькове нормой. Часто эти преступления совершались на глазах местного украинского и русского, а так же немецких военнослужащих. Украинская полиция охраняла территорию еврейского лагеря⁴⁵. Вместе с немецкой охраной сотрудники украинской полиции принимали участие в ограблении и убийствах жителей лагеря⁴⁶. Полицейские не были задействованы в расстрелы евреев в Дробицком Яру, но после окончания акции зондеркоманды 4а они приняли участие в разграблении имущества убитых⁴⁷.

Примером, когда полицейские в начале января 1942 г. лично проявляли инициативу в убийствах евреев, может служить случай Семена Локтева. Известно, что около 400 евреев, главным образом старые и больные, которые просто физически не смогли дойти до лагеря, были закрыты в помещении синагоги на улице Мещанской. Там они умерли от голода и лютых морозов⁴⁸. Как показывают некоторые документы из архивов СБУ, на территории этой синагоги сотрудником вспомогательной полиции С. Локтевым было лично убито несколько евреев. В декабре 1941 г. он вместе с другим неизвестным полицейским принял участие в аресте 25-летнего еврея Михаила Шульмана, который проживал в доме №10 по улице Харьковская набережная. Во время ареста Шульман пытался выдать себя за караима, но ему это не помогло. Полицейские отвели его в помещение синагоги на улице Мещанской и расстреляли⁴⁹. Локтев забрал личные вещи Шульмана⁵⁰. Известно также, что Локтев на том же месте хладнокровно убил ударом железной трубы по голове еврейскую девушку в январе 1942 г.⁵¹.

Как была вовлечена в Холокост украинская полиция на уровне районов Харьковской области? Можно констатировать факт, что полицейские на территории области принимали более активное участие в убийства евреев, чем в Харькове. На территории областного центра полиция, будучи так же вовлечена в убийства, выполняла в основном функции надсмотрщика – основную «грязную работу» брали на себя в основном представители немецких карательных и военных структур (зондеркоманда 4 а, 314-й батальон полиции порядка, Вермахт и т.д.). Источники свидетельствуют, что случаи, когда полицейские на территории области принимали участие в расстрельных акциях оккупантов, были частыми.

Полиция являлась частью механизма воплощения в жизнь «приказа о комиссарах», имплементацию которого некоторые исследователи считают началом Холокоста⁵². Случаи убийства евреев – солдат и офицеров Красной Армии, которые попали в окружение, можно нередко встретить в первые недели и месяцы нацисткой оккупации области⁵³. В конце 1941 г. в Лозовой полиция арестовала еврея – лейтенанта РККА. Вместе с ним полицейские задержали еврейскую семью Ерухимовичей, которая  укрывала окруженца. Арестованные были расстрелянные немцами и лозовскими полицейскими⁵⁴.

Полиция была задействована в расстрелах немногочисленного гражданского еврейского населения в ряде городов и сел области вместе с сотрудниками немецких карательных структур. Чаще всего этим акциям предшествовала предварительная концентрация евреев на территории одной из улиц или даже квартиры в городе, конвоирование в тюрьму и дальнейший расстрел в отдаленной от населенного пункта местности. В данном контексте показательна судьба евреев города Золочева. К началу 1942 г. около 30 евреев (главным образом, пожилых женщин) были переселены на квартиру украинки Екатерины Резниченко. 19 января 1942 г. эти люди были арестованы украинскими полицейскими города и переправлены в городскую тюрьму. Там коллаборанты держали евреев три дня, используя их на разных работах. Имущество арестованных было конфисковано полицейскими. Евреи Золочева были расстреляны возле балки Кившик тремя полицейскими и двумя немцами (вероятно – сотрудниками зондеркоманды 4а)⁵⁵.

После того как в первой половине 1942 г. «официально»  немногочисленное еврейское население было в разных населенных пунктах области уничтожено, оккупационные власти продолжали «охоту» на евреев, которые скрывали свою национальность, пытались спасти свою жизнь. В этих акциях им активно содействовала украинская полиция. Сотни евреев (главным образом из Харькова), которым удалось выжить во время акций уничтожения, пытались спастись бегством в сельскую местность. Они вливались в толпы «менщиков» – жителей городов (в основном Харькова), которые меняли вещи на продукты питания в хозяйствах украинских и русских крестьян области. Часто евреи, которые владели каким-то ремеслом (кузнечеством, ткачеством), находили себе работу в разных селах. Евреи также пытались спрятаться у своих знакомых и нееврейских родственников в городах небольших городах и селах Харьковской, Полтавской и Сумской областей⁵⁶. Во время долгих переходов полицейские часто задерживали евреев и передавали их немецким властям. Леонид Финклер сбежал из харьковского гетто в конце декабря 1941 г. и пошел в направлении Полтавской области, где хотел присоединиться к партизанскому отряду. По пути к пункту назначения в селе Валки его арестовали украинские полицейские. Так как документов у Леонида не было, его посадили в тюрьму, которая находилась в подвале. Из тюрьмы каждый день оккупанты и коллаборанты вывозили на расстрелы. Оккупационные власти не выявили этнического происхождения Финклера и отправили его в лагерь для военнопленных на Холодной горе в Харькове⁵⁷. Харьковчанин Александр Грубман ходил вместе с соседкой-армянкой «тетей Клавой» на менку по селам Харьковской области. В районе городов и крупных сел (Мерефа, Новая Водолага) были специальные посты, на которых стояли немецкие солдаты и украинские полицейские. Александр имел очень темные волосы. Немцы и полицаи, которые стояли на этих постах, часто идентифицировали его как еврея. «Тетя Клава» говорила, что Александр ее сын, и это спасало его⁵⁸.

Не исключением были случаи, когда полицейские по собственной инициативе – не имея приказа сверху или материальной заинтересованности, убивали или пытались убить скрывавшихся евреев. В селе Бабаи у своих украинских родственников прятались братья – евреи по отцу, Виктор и Александр Грубманы. В этом населенном пункте большинство людей знало про их этническое происхождение. Летом 1942 г. Александр пошел гулять с одним украинским парнем в лес, где они встретили двух полицейских, которым было где-то по 18 лет. Коллаборанты сделали из ремня удавку, прицепили ее к дереву и попытались схватить Александра, чтобы повесить. Александр кинулся к дороге, где проходило много «менщиков» и смешался с толпой. Это его спасло. Полицейские не осмелились преследовать его дальше⁵⁹.

Одной из черт полиции Харьковской области была высокая степень ее коррумпированности⁶⁰. Это была лазейка, которая могла спасти еврею-беглецу жизнь. Даже в случае раскрытия национальности иногда от полицейского можно было откупиться, предложив какие-то ценные вещи, драгоценности или деньги. В этом случае показателен пример семьи Хитрик, которая состояла из 4 человек (отец, мать и двое детей). Отец семейства был еврей, а мать – украинка. Эта семья после расстрела евреев в Харькове достала подводу и перебиралась из одного села в другое в Харьковской области. В каждом из пунктов пребывания Абрам Хитрик, выдавая себя за Федора Бараненко, занимался кузнечным делом. В селе Бобрик национальность отца была раскрыта хозяйкой дома. На следующее утро семья вынуждена была выехать из села. По дороге их настиг полицейский. Он сказал, что знает национальность отца семьи, и угрожал арестовать их. Мать достала золотые сережки, деньги и часы и отдала их полицейскому. После этого коллаборант резко «подобрел» и отпустил семью⁶¹.

Редким исключением были случаи, когда полицейские помогали скрывавшимся евреям. Виктор Грубман ходил со своей мамой-украинкой Дарьей по селам Харьковской области. Его мать занималась шитьем одежды для украинских крестьян. В одном из сел украинский полицейский «дядя Ваня» в случае облавы заранее приходил к матери Виктора Грубмана и предупреждал об опасности. Виктор и его мама перебирались в соседнее село дня на 3-4 и ждали окончания облавы. Когда обстановка в селе налаживалась, к Виктору и Дарье приходила младшая дочь этого полицейского и говорила: «Отец сказал, что вы можете вернуться»⁶². Знакомый полицейский украинцу Федору Бараненко помог достать «арийские» документы для Абрама Хитрика⁶³.

Выводы

30 января 1942 г. – в девятую годовщину прихода Гитлера к власти в Германии - в Харькове прошел парад украинской полиции. Журналист Павел Беляев так описал эти события на страницах газеты «Новая Украина»: «Бодро и уверенно маршируют юноши с винтовками и желто-синими повязками на руках… Эта молодежь… – первая формация в борьбе против жидовского большевизма. Этот поход – призыв Отчизны ко всей украинской молодежи бороться против самого большого врага человечества – жидов и большевиков. Это призыв к борьбе за Родную Землю вместе со славными Немецкими Вооруженными Силами… Сегодняшний поход…это первое выступление возрожденного Украинского Войска…»⁶⁴.

Данное исследование показывает, что значительную роль в уничтожении евреев на территории Харьковской области сыграла украинская вспомогательная полиция. За два неполных года оккупации в регионе было убито около 13 тыс. местных евреев⁶⁵. Украинские полицейские принимали участие в арестах и выселениях евреев из домов. Сотрудники вспомогательной полиции охраняли места концентрации евреев. Полицейские были вовлечены в акции расстрелов в качестве экзекуторов. Они также грабили имущество убитых ими евреев. Частыми были случаи участия полицейских в расстрелах еврейского населения на территории области. «Вкладом» в Холокост украинской полиции были аресты и убийства военнопленных РККА – евреев по национальности. После проведения акций уничтожения украинские полицейские принимали активное участие в «охоте» на уцелевших евреев. Это делало жизнь избежавших уничтожения еще более сложной. Полицейские несут прямую ответственность за убийства сотен и косвенную – за уничтожение тысяч евреев на территории Харьковской области. Наиболее «эффективно» в имплементации Холокоста украинская полиция себя проявила во второй половине 1942 г., когда была задействована (часто вместе немцами) в ряд расстрелов и постоянные поиски и аресты евреев, которые скрывали свою национальность. Тут виден контраст с ситуацией в райхскомиссариате Украина и дистрикте «Галициен», где украинские вспомогательные силы были вовлечены в акты прямого насилия – погромы и расстрелы, с самого начала оккупации. С лета 1942 г. украинская полиция стала самым дееспособным вспомогательным органом полиции безопасности и СД в генерал-бецирке Харьков, который был задействован в убийствах евреев.

Случаями-исключениями из суровых реалий «нового порядка» были моменты, когда сотрудники украинской полиции, видимо руководствуясь чувством гуманизма или сострадания, помогали евреям выжить, предоставляя возможность убежать, подделывая «арийские» документы и т.д.

ОУН Мельника и Бандеры активно участвовали в процессе создания органов полиции в Харькове. На короткое время в областном центре мельниковцам даже удавалось командовать украинской полицией. Для украинских интегральных националистов проникновение в органы вспомогательной полиции было попыткой захватить власть (или ее часть) на оккупированной нацистами территории Украины. Оуновцы специально не направляли своих членов в украинскую полицию с целью убивать евреев, но в принципе участие полицейских в Холокосте способствовало воплощению в реальность интегральнонационалистической утопии моноэтнического украинского государства. Российские интегральные националисты из НТСНП также пытались влиять на органы полиции в областном центре, но в этом им помешало немецкое командование, которое пожелало сотрудничать с ОУН (м). Хотя отдельным кадрам НТСНП удалось проникнуть в полицию, они не пользовались там большим влиянием.

Кто служил в органах вспомогательной полиции в Харькове и области? В основном это были уроженцы центральной и восточной Украины. В полиции служили также жители Западной Украины (главным  образом на руководящих должностях). В большинстве это были члены походных групп ОУН. Они составляли мизерную часть сотрудников и были вытеснены со своих постов в начале 1942 г. или работали дальше в условиях глубокой конспирации. Среди полицейских (особенно в Харькове) было большое число бывших военнопленных, освобожденных из шталагов в Полтаве и Харькове. Сотрудники вспомогательной полиции происходили в основном из семей крестьян-бедняков и имели главным образом только начальное образование (4-6 классов).

В период нацисткой оккупации большинство населения преследовало цель просто выжить. Небольшая часть шла в Сопротивление, сражаясь с оружием против оккупантов и коллаборантов. Другая небольшая часть общества шла на сотрудничество с нацистами – в т.ч. вступая в ряды украинской вспомогательной полиции. Как показывает исследование, последняя группа была далеко неоднородна. Полицейские, которые убивали евреев в соответствии со своими политическими убеждениями, составляли меньшинство. Абсолютным большинством среди полицейских, которые принимали участие в геноциде евреев, были «заурядные исполнители» и «инициативные конформисты». Таких людей воспитала советская система в предвоенные годы. Для них служба в полиции стала возможностью получить определенные привилегии и карьерный рост в суровые и голодные (особенно в городах) годы немецкой оккупации. Участие украинских полицейских в преступлениях против евреев стало отображением извращенной реальности нацистского оккупационного режима, когда люди брались за любую «грязную работу», которая приносила стабильный доход.

Тема участия украинской полиции в Холокосте (особенно в восточных и центральных регионах Украины) требует дальнейшего исследования, рефлексии и дискуссии. Исследователям следует анализировать как можно большее количество источников, которые не были доступны до последнего времени (особенно материалы архивных судебно-следственных дел из архивов бывшего КГБ). Но сейчас можно уверенно констатировать: участие украинской полиции в Холокосте не ограничивалось чисто «техническими» функциями конвоирования и охраны, как пишут некоторые современные украинские историки⁶⁶. Украинская полиция проявила свою эффективность в уничтожении евреев, как под немецким контролем, так и без него. Основную тяжесть ответственности за убийства евреев, конечно, несут немецкие военные и карательные структуры. Но без участия украинских полицейских, которые хорошо ориентировались на местности, знали местный язык и диалект, часто были соседями евреев в предвоенные годы, нацистам не удалось бы выполнить геноцид евреев в таком масштабе. Очень часто условия оккупационного общества ставили перед полицейскими дилемму: принимать или не принимать участие в Холокосте. Единицы выбирали вторую опцию.

Юрий Радченко, к.и.н, директор Центра исследования межэтнических отношений Восточной Европии, старший преподаватель кафедры международных отношений Института востоковедения и международных отношений «Харьковский коллегиум».

Данный текст является русскоязычной версией статьи “We Emptied our Magazines into Them” The Ukrainian Auxiliary Police and the Holocaust in Generalbezirk Charkow, 1941–1943 // Yad Vashem Studies. 2013. - 41 (1). – Р. 63-98. Исследование было проведено при поддержке Saul Kagan Claims Conference Fellowship for Advanced Shoa Studies и гранта The Center for Research on the History of Soviet Jews during the Holocaust at the International Center for Holocaust Research of Yad Vashem. Автор благодарен за комментарии и ценные советы Аркадию Зельцеру, Ирит Абрамски, Джону Полу Химке, Девиду Зильберклангу, Перу Андерсу Рудлингу, Александру Круглову, Доминику Арелю, анонимным рецензентам Yad Vashem Studies. Текст статьи презентовался на 8th Annual Danyliw Research Seminar в ноябре 2012 г.

1. Данный текст является русскоязычной версией статьи “We Emptied our Magazines into Them” The Ukrainian Auxiliary Police and the Holocaust in Generalbezirk Charkow, 1941–1943 // Yad Vashem Studies. 2013. - 41 (1). – Р. 63-98. Исследование было проведено при поддержке Saul Kagan Claims Conference Fellowship for Advanced Shoa Studies и гранта The Center for Research on the History of Soviet Jews during the Holocaust at the International Center for Holocaust Research of Yad Vashem. Автор благодарен за комментарии и ценные советы Аркадию Зельцеру, Ирит Абрамски, Джону Полу Химке, Девиду Зильберклангу, Перу Андерсу Рудлингу, Александру Круглову, Доминику Арелю, анонимным рецензентам Yad Vashem Studies. Текст статьи презентовался на 8th Annual Danyliw Research Seminar в ноябре 2012 г.
2. Советский Союз в годы Великой Отечественной войны 1941–1945. — М., 1978. — С. 218.
3. Стецько Я. 30 червня 1941. Проголошення відновлення державности України. – Торонто, 1967. – С.183; Шанковський Л. Похідні групи ОУН (причинки до історії похідних груп ОУН на центральних та східних землях України в 1941-1943 рр.). – Мюнхен, 1958. – С.136, 149, 225; Мірчук П. Зустрічі й розмови в Ізраїлі [http://exlibris.org.ua/mirczuk/index.html]. Подробнее о конструировании в украинской диаспоре мифа непричастности ОУН и украинской полиции к Холокосту см.: Rudling P. A. The OUN, the UPA and the Holocaust: A Study in the Manufacturing of Historical Myths. Carl Beck Papers // Russian & East European Studies. Number 2107. November 2011. – Рр. 19-24.
4. Буданов Яков, интервью 30.03.1951, Мюнхен //Harvard Project on the Soviet Social System  [http://pds.lib.harvard.edu/pds/view/5481339].
5. Arad Yi. The Holocaust of Soviet Jewry in the Occupied Territories of the Soviet Union // Yad Vashem Studies. — 1991. — № 21. — Р. 13.
6. В’юн Г. Під знаком Червоного Хреста в Полтаві (1941–1942 рр.). Спогад-звіт для історії // Літопис УПА. – Т. 32: Медична опіка УПА. Кн. 2-га. – Торонто; Львів, 2001. – С. 38–39.
7. Подсчитано автором: АХОУСБУ, Д. 19228, Л. 14–14об., 70об.–74об.
8. Подсчитано автором: АХОУСБУ. – Д.30508, 29962, 27435, 34417; USHMM. – RG-31.018M. – Reel 6.
9. Goldhagen D. Hitler’s Willling Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. — NY: Alfred A. Knopf, 1997. — 622 р.; Browning C. Ordinary Men: Reserve Police Battalion 101 and the Final Solution in Poland. — NY: HarperPerennial, 1998. — 271 р.
10. Тодоров Ц.  Обличчям до екстреми. – Л., 2000. – С.162- 163.
11. Арендт Х. Организованная вина// Скрытая традиция. Эссе. – М., 2008. – С. 52-53.
12. Прусин А. Украинская полиция и Холокост в генеральном округе Киев, 1941–1943: действия и мотивации // Голокост і сучасність. –  2007. – С. 42–52.
13. Carynnyk M. Foes of our rebirth: Ukrainian nationalist discussions about Jews, 1929–1947 // Nationalities Papers. –  2011. – Vol. 39. – Nо. 3 (May). – P. 315–352.
14. Архив ОУН в Киеве. – Ф.1. – Оп. 1. – Д.194. – Л. 221, 246.
15. Усык М. Указ. соч. – С. 8.
16. Любченко А. Вказ. праця. – С. 48.
17. Схема НТС (1942) //[http://ntsrs.ru/docs/sch1942/index.htm].
18. АХОУСБУ. – Д.29962. – Л. 44.
19. Такие акции прошли, например, в Киеве (см.: Melnyk A. Stalinist Justice as Site of Memory: Anti-Jewish Violence in Kyiv’s Podil District in September 1941 through the Prism of Soviet Investigative Documents. Seventh Annual Danyliw Research Seminar in Contemporary Ukrainian Studies. Chair of Ukrainian Studies. University of Ottawa (Canada), 20-22 October 2011), Харькове (см.: Нацистская оккупация и Холокост в Харькове. Воспоминания Киры Солонинкиной (вступление, публикация и примечания Юрия Радченко) // Голокост і сучасність. – 2010. – №1. – С.64-74), Краснограде (см.: Радченко Ю. Колаборація та Голокост у Краснограді Харківської області (жовтень 1941 – червень 1942 рр.)// Актуальні проблеми вітчизняної та всесвітньої історії: Збірник наукових праць. – Х.: ХНУ імені В. Н. Каразіна, 2010. – Вип. 13. – C. 172-181)
20. Про ситуацию в Западной Украине: Struve K. Rites of Violence? The Pogroms of Summer 1941//Polin. Studies in Polish Jewry. Volume twenty-four. – 2012. – P.257-274; Himka J.-P. The Lviv Pogrom of 1941: The Germans, Ukrainian Nationalists, and the Carnival Crowd// Canadian Slavonic Papers/Revue canadienne des slavistes Vol. LIII, Nos. 2–3–4, June-September-December 2011 / juin-septembre-décembre 2011. – P. 209-243.
21. Арендт Х. Джерела тоталітаризму. – К., 2005. – С. 372-373.
22. Баберовски Й. Червоний терор. Історія сталінізму. – К., 2007. – С. 114.
23. Снайдер Т. Криваві землі / Т. Снайдер. – К., 2011 – С. 423-424.
24. Химка І.-П. «Скажите, много людей вы расстреляли?» «Нет, не много — человек 25-30» // [http://www.uamoderna.com/md/173-173].
25. ДАХО, ф. 1, оп. 9, спр. 118, арк. 50.
26. Родня. Полиция и партизаны, 1941-1944. На примере Украины/Авт.-сост.: А. Гогун, И. Дерейко, А. Кентий. – К., 2011. – С. 494.
27. Шевельов Ю. (Юрій Шерех) Я-мене-мені (і довкруги). Т. 1. В Україні. – Харків, Нью Йорк, 2001. – С. 302.
28. АХОУСБУ. – Д.30508. – Л. 28-28-об.
29. Круглов А. О количестве евреев, уничтоженных эйнзатцгруппами в 1941–1943 гг. // Голокост і сучасність. – 2008. – № 1. – С. 48.
30. Рибальченко Р. Підкови на снігу. – Х., 2006. – С.84.
31. Гилязов И. Легион «Идель-Урал». – М., 2009. – С. 12.
32. Struve K. Rites of the Violence? The Pogroms of the Summer 1941// Polin. Studies in Polish Jewry. – Volume 24. – 2012. – P.271-273.
33. Белова О., Петрухин В. «Еврейский миф» в славянской культуре. – Иерусалим, Москва, 2008. – С. 229-230.
34. Теофіл, митрополит Харківський та Полтавський до всіх православних віруючих землі української//Нова Україна – 1942. – 10 червня.
35. Беркгоф К. Жнива розпачу. Життя і смерть в Україні під нацистською владою. – К., 2011. – С. 92.
36. Хитрик Адольф. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50058.
37. Архив Запорожского областного управления СБУ. – Д. 20368. – Т. 42. – Л. 16.
38. Гетто в Харькове существовало с середины декабря 1941 г. по первую декаду января 1942 г. (подробнее см.: Харьков // Холокост на территории СССР: Энциклопедия. – С. 1029.).
39. АХОУСБУ. – Д.18919. – Л. 87-87-об.; Радченко Ю. Украинская вспомогательная полиция и Холокост в городе Золочев Харьковской области//Тирош – труды по иудаике. Вып. 11. М., 2011. – С. 185.
40. Беркгоф К. Жнива розпачу. Життя і смерть в Україні під нацистською владою. – К., 2011. – С. 74.
41. АХОУСБУ, спр. 34417, т. 1, арк. 153.
42. Джанелидзе Белла. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah - Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N.29459.
43. Жизнь и смерть в эпоху Холокоста. Свидетельства и документы. Книга 1/ Ред.-сост., автор предисловия и комментариев Б. Забарко. – К., 2006. – С.418.
44. Крапивный О. Как это было. Рассказ очевидца// Шалом. – 2004. - №1.
45. Джанелидзе Белла. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah - Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N.29459.
46. АХОУСБУ. – Д.18919. – Л.92-95; Солонинкина К.Н. Устное интервью 20.02.2008. Личный архив Радченко Ю.Ю.;  Щербова Е.И. Устное интервью. 03.06.2009. Личный архив Радченко Ю.Ю.
47. АХОУСБУ. – Д.20 983. – Л.135-137-об.
48. Там же.
49. Харьков // Холокост на территории СССР: Энциклопедия. – С. 1029.
50. АХОУСБУ. – Д.30508. – Л. 28-28-об.
51. АХОУСБУ. – Д.30508. – Л. 26-26-об.
52. АХОУСБУ. – Д.30508. – Л. 47-об.-48.
53. Полян П. Между Аушвицем и Бабьим Яром. Размышления и исследования о Катастрофе. – М., 2010. – С.52.
54. Гурвиц Л.А. Воспоминания фронтового радиста. От КВ-радиостанции – до морских крылатых ракет. – С.Петербург, 2008. – С. 74-77.
55. АХОУСБУ. – Д.27749. – Л. 26-об.-27.
56. Радченко Ю. Украинская вспомогательная полиция и Холокост в городе Золочев Харьковской области//Тирош – труды по иудаике. Вып. 11. М., 2011. – С. 185-193.
57. Щербова Е.И. Устное интервью. 03.06.2009. Личный архив Радченко Ю.Ю.; Щербова Елена. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 45452; Финклер Леонид. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 32432; Грубман Александр. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50051; Грубман Виктор. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies  – F. N. 50056; Солонинкина Кира. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 31571; Хитрик Адольф. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50058; Катценберг Леонид. – Yad Vashem. – O.3 – Testimonies Department of the Yad Vashem Archives. – F.N. 5240; Сеплярская Э.И. Личный архив Сокольского П.П. Копия в личном архиве Радченко Ю.Ю.; Цукерман Р. Личный архив Сокольского П.П. Копия в личном архиве Радченко Ю.Ю.
58. Финклер Леонид. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 32432.
59. Грубман Александр. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50051.
60. Там же.
61. Щербова Елена. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 45452.
62. Хитрик Адольф. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50058.
63. Грубман Виктор. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies  – F. N. 50056.
64. Хитрик Адольф. – Yad Vashem. – O.93 – Survivors of the Shoah – Visual History Foundation, established by Steven Spielberg – Collection of Testimonies. – F.N. 50058.
65. П.Б. Перший похід// Нова Україна. – 1942. – 1 лютого.
66. Холокост на территории СССР: Энциклопедия / Гл. ред. И. Альтман. – М., 2011. – С. 1029.
67. Гончаренко О. Голокост на території Київщини: загальні тенденції та регіональні особливості (1941–1944 рр.). Дис. на здоб. наук. ступ. канд. істор. наук за спец. 07.00.01 (Історія України). – Переяслав-Хмельницький, 2005. – C. 163.